Гонка за счастьем - Светлана Павлова

— Еще бы, первая свадьба на нашем курсе…

— Так вот, он с ней сейчас собирается официально разводиться, а тогда женился сдуру, в пику Ирке, потому что у той замелькал Сергеев. Короче, сейчас он ухватил свою неспетую песню… полностью заморочил Ирке голову…

— Интересно, почему она от меня это скрыла?..

— Да ничего она не скрыла… Дорик свалился как снег на голову, неделю назад, пьяный и несчастный, и сразу же сделал предложение. Она же просто не успела.

— А тебе откуда все известно?

— Ревнуешь? Не стоит, я просто случайно оказалась у нее, заскочила на кофе после авторского вечера Евтушенко…

— А где он проходил?

— Ты со своей закруткой все проспишь — вся Москва в курсе, была приличная реклама. В Кремлевском дворце съездов.

— Ну, и как?

— Блеск! И, кстати, потрясающая иллюстрация равнозначности творческого состояния — он все еще пишет, спортивен, хорош собой и — такой мачо, скажу я тебе! Флюиды со сцены так и летят. Интереснее, чем в молодости.

— Расскажи лучше, как Ирка с Дориком…

— Как всегда, он в своем духе — завалился с цветами и слезами. Весь вечер стоял на коленях и умолял не губить.

— Проняло?

— Как ни странно — с ходу… наверное, он подловил ее контрастом — бедняжка успела наглотаться сергеевской утомленной партийными распрями любви… вот ведь хамелеон, после того как прорвался в Думу, помешался на политике, подрастерял последние остатки прежнего пыла. Теперь он, как Маркс в молодости, на вопрос: — Любимое занятие? — наверняка ответил бы — борьба… Вот и получил по полной программе… А наши молодые на следующий же день улетели в Сочи. Хорошо, что Сергеев в отъезде. Спектакль был — еще тот… Потерпи, приедет — сама все и расскажет, еще успеете все разложить по полочкам.

— Ну и темпы! У всех какие-то безумные страсти…

— Вот-вот, и тебе не помешало бы завести какой-нибудь романчик, так, для тонуса и для конуса, а то монашкой заделалась — ну, вылитая я в недавнем прошлом, не дай Бог, еще и запричитаешь скоро.

— Настоящих чувств как не было, так и нет… Даже с Виктором было — не то. Что делать, в любви я — максималистка, не отношусь к ней как к положенному количеству более или менее регулярных конвульсий… вполне способна жить, и очень даже неплохо — сублимируясь… трансформирую вот либидо в приличные книжки.

— Да уж, засублимировалась ты по-черному…

— Так что ты хотела сказать об Иркиной матери?

— А Иркина мать, в отличие от тебя, пустилась во все тяжкие, спохватившись в семьдесят лет, натурально пошла в разнос, начала бегать по клубам знакомств и по каким-то подозрительным свиданиям… и все это — не просто так, чтобы занять себя…

— Вот уж никогда бы не поверила… В ее годы образцовым домохозяйкам с полувековым стажем не грех бы и о душе подумать…

— Недооцениваешь ты женских возможностей, правильная ты наша, да и явно отстаешь от современной жизни, а бегает она не просто так, а с конкретной целью — в поисках мужа. По этому поводу полностью сменила имидж, ни за что не узнаешь — игривый тон, смелый макияж и заломленные береты.

— Ты меня сразила…

— Так что угомонитесь и поймите, мадам Загорская, как поняла я, что старость, как, впрочем, и детство, и молодость — всегда определенно самовыражается, и не только внешними признаками.

— Но все это так не вяжется со всей прежней эстетствующей рафинированностью отца…

— Вот именно, сама все и разобъяснила, душа моя, — не может же человек всю жизнь устремляться в небо, парить в облаках и петь на высоких нотах… вот слегка и подопустился… Не все могут быть Тютчевыми, Гете, Вознесенскими… Евтушенками, наконец… честно говоря, музыкантов что-то не припомню.

— Прокофьев, Верди, Мравинский, — автоматически подсказала я.

— Не важно, важна идея — не всем дано до бесконечности сохранять талант, равнозначно блистая до старости, вот и не требуйте от пожилого человека легкой поступи шестидесятых. Да и эти сюрпризы — зрю в корень — не последние, ждите новых.

В чем-то она, может, и зрила в корень, но не в данном случае — с трудом верилось в то, что отец все просчитал сознательно…

Но в одном она определенно была права — к сожалению, не всем дано…

Навестил меня и мой старший брат, Роберт. Внешне он был очень похож на мать — дать ему его пятьдесят было нельзя. Хотелось надеяться, что и это прекрасное свойство у нас тоже семейное. Типичный кабинетный ученый, физик-теоретик, он долгое время не решался завести семью и лет в сорок женился на своей коллеге, у которой был сын от первого брака — общих детей в семье не было.

Наша разница в возрасте мешала нам сблизиться в детстве. Мне было всего три года, когда он уже стал студентом. Именно в то время было закончено строительство дачи и мы переехали в Новодворье, он же из-за учебы остался в московской квартире, рядом с бабушкой.

Объективная занятость родителей, их многочисленные разъезды также не способствовали нашему объединению — мною занималась Феня, а им — бабушка, наше же общение сводилось, в основном, к телефонным разговорам. Он рано защитил кандидатскую, потом докторскую, стал профессором и в последние три года руководил институтом, в котором начинал аспирантом. Жизнь его и раньше, и теперь протекала в стороне, мало связанная с нашей. По той немногой информации, которую он выжимал из себя, можно было заключить, что у него не было особых проблем, но характер и личность его самого во всех этих коротких общениях никак не проступали, не улавливались, и единственное определение, какое я могла бы подобрать применительно к нему, было — вещь в себе.

Есть люди, не выносящие тишины и одиночества, ему же непросто давалось общение. Ничего удивительного — бабушка не раз говорила, что его отец был молчуном, да и каждый член нашей семьи не слишком распахивался перед другими, а все свое носил в себе. Визиты его были крайне редки, непродолжительны и несколько формальны. Я напрягалась, но не чувствовала никакого зова крови, притяжения. Все это было огорчительно, хотя и вполне объяснимо — наша семейная хроника не была шаблонной, да и отношения тоже.

Вот и на этот раз, отсидев положенное и попив чаю, без лишних эмоций, новостей и вопросов, он уехал в свою жизнь, поставив галочку в невидимом собственном отчете — семейный контакт состоялся… С другой стороны, этот визит был хорошим знаком — он, директор известного института, невероятно загруженный человек, нашел время и впервые приехал навестить только меня, зная, что родители в отъезде. Что ж, пора и самой что-то делать для сближения, а не только выжидать, все критически оценивая.

Наверное, я заскучала в одиночестве, потому что после визита Роберта вдруг начала думать о том, что у меня есть и младший брат, ведь я была совершенно уверена в том, что Марина не блефовала, когда называла имя его отца — женщины это всегда знают точно.