Зверобой - Джеймс Фенимор Купер

— Если вы желаете руководствоваться велениями закона, Зверобой, то, боюсь, ни одна из нас не имеет права на это ружье. Томас Хаттер не был отцом Гетти, как не был и моим отцом. Мы только Юдифь и Гетти, у нас нет другого имени.

— Быть может, так говорит закон, в этом мало я смыслю. По нашим обычаям, все вещи принадлежат вам, и никто здесь не станет спорить против этого. Если Гетти скажет, что она согласна, я окончательно успокоюсь на этот счет. Правда, Юдифь, у вашей сестры нет ни вашей красоты, ни вашего ума, но мы должны оберегать права даже обиженных богом людей.

Девушка ничего не ответила, но, подойдя к окошку, поманила к себе сестру. Простодушная Гетти охотно согласилась уступить Зверобою право полной собственности на драгоценное ружье. Охотник, повидимому, почувствовал себя совершенно счастливым, по крайней мере до поры до времени; снова и снова рассматривал он ценный подарок и наконец выразил желание испытать все его достоинства на практике, прежде чем вернется на берег. Ни один мальчик не спешил испробовать новую игрушку с таким восторгом, с каким простодушный лесной житель принялся испытывать все качества своего ружья. Вернувшись на платформу, он прежде всего отвел делавара в сторону и сказал, что это прославленное ружье должно стать его собственностью, если какая-нибудь беда случится с теперешним владельцем.

— Это, Змей, для тебя лишнее основание быть осторожным и без нужды не подвергаться опасности, — прибавил охотник, — потому что для вашего племени обладание таким ружьем стоит хорошей победы. Минги позеленеют от зависти, и, что еще важнее, они уже не посмеют больше бродить без опаски вокруг деревни, где хранится это ружье; поэтому береги его, делавар, и помни, что на твоем попечении теперь находится вещь, обладающая всеми хорошими качествами живого существа без его недостатков. Уа-та-Уа должна быть — и, без сомнения, будет — очень дорога тебе, но «оленебой» станет предметом любви и поклонения всего вашего народа.

— Одно ружье стоит другого, Зверобой, — возразил индеец, несколько уязвленный тем, что друг оценил его невесту ниже, чем ружье. — Все убивают, все сделаны из дерева и железа. Жена мила сердцу; ружье хорошо для стрельбы.

— А что представляет собой в лесу человек, которому нечем стрелять? В самом лучшем случае он становится жалким траппером, а не то ему приходится вязать веники и плести корзины. Такой человек может сеять хлеб, но никогда не узнает вкуса дичи и не отличит медвежьей ветчины от кабаньей… Но ладно, друг! Другой подобный случай, быть может, никогда не представится нам, и я во что бы то ни стало хочу испытать это знаменитое ружье. Принеси-ка сюда твой карабин, а я испробую «оленебой», чтобы мы могли узнать все его скрытые достоинства.

Это предложение, отвлекавшее присутствующих от тяжелых мыслей, было принято с удовольствием. Девушки поспешно вынесли на платформу весь наличный запас огнестрельного оружия. Арсенал Хаттера был довольно богат: в нем имелось несколько ружей, причем все были постоянно заряжены на тот случай, если бы пришлось внезапно пустить их в ход. Оставалось только подсыпать на полки свежего пороха, и каждое ружье было готово к употреблению. Это общими силами сделали очень быстро, так как женщины по части оборонительных приготовлений обладали не меньшим опытом, чем мужчины.

— Теперь, Змей, мы начнем помаленьку: сперва испробуем простые ружья старика Тома и только потом пустим в ход твой карабин и «оленебой», — сказал Зверобой, радуясь тому, что снова держит в руках ружье и может показать свое искусство. — Птиц здесь — изобилие: одни плавают на воде, другие летают над озером и держатся как раз на нужном расстоянии от хижины. Покажи нам, делавар, пичужку, которую ты намерен пугнуть. Да вон, прямо к востоку, я вижу, плывет селезень. Это проворная тварь, которая умеет нырять в мгновение ока; на ней стоит попробовать ружье и порох.

Чингачгук был человек немногословный. Лишь только ему указали птицу, он прицелился и выстрелил. При вспышке выстрела селезень мгновенно нырнул, как и ожидал Зверобой, и пуля скользнула по поверхности озера, ударившись о воду в нескольких дюймах от того места, где недавно плавала птица. Зверобой рассмеялся своим сердечным смехом, но в то же время приготовился к выстрелу и стоял, зорко наблюдая за спокойной водяной гладью. Вот на ней показалось темное пятно, селезень вынырнул, чтобы перевести дух, и взмахнул крыльями. В этот миг пуля ударила ему прямо в грудь, и он мертвый опрокинулся на спину. Секунду спустя Зверобой уже стоял, опираясь прикладом своего ружья о платформу, так спокойно, как будто ничего не случилось, хотя он и смеялся своим обычным беззвучным смехом.

— Ну, это еще не бог весть какое испытание для ружей, — сказал он, как бы желая умалить свою собственную заслугу. — Это не свидетельствует ни за, ни против ружья, поскольку все зависело от быстроты руки и верности глаза. Я захватил птицу врасплох, иначе она могла снова нырнуть, прежде чем пуля настигла бы ее. Но Змей слишком мудр, чтобы придавать значение таким фокусам, к которым он давно привык. Помнишь тот случай, вождь, когда ты хотел убить дикого гуся, а я подстрелил его прямо у тебя под носом? Впрочем, такие вещи не могут поссорить друзей, а молодежи надо иногда позабавиться, Юдифь… Ага, теперь я опять вижу птицу, какая нам требуется, и мы не должны упускать удобный случай. Вон там, немного севернее, делавар!

Индеец посмотрел в указанном направлении и вскоре заметил большую черную утку, с величавым спокойствием плававшую на поверхности воды. В те далекие времена, когда лишь очень немногие люди нарушали своим присутствием гармонию пустыни, все мелкие озера, которыми изобилует внутренняя часть Нового Йорка, служили прибежищем для перелетных птиц. Мерцающее Зеркало, подобно другим водоемам, некогда кишело всевозможными видами уток, гусей, чаек и гагар. После появления Хаттера Мерцающее Зеркало по сравнению с другими озерами, более далекими и уединенными, опустело, хотя в нем еще продолжали гнездиться разные породы птиц, как гнездятся они там и по сие время. В ту минуту из «замка» можно было увидеть сотни птиц, дремавших на воде или купавших свои перья в прозрачной стихии. Но ни одна из них не представляла собой такой подходящей мишени, как черная утка, на которую Зверобой только что указал своему другу. Чингачгук, как всегда, не стал тратить слов понапрасну и немедленно приступил к делу. На этот раз он целился старательно, и ему удалось перебить утке крыло. Она с криком поплыла по воде, быстро увеличивая расстояние, отделявшее ее от врагов.

— Надо покончить с мучениями этой твари! — воскликнул Зверобой, видя, что птица тщетно старается взмахнуть раненым крылом. — Для этого здесь найдутся и ружье и глаз.

Утка еще продолжала барахтаться в воде, когда роковая пуля нагнала ее, отделив голову от шеи так чисто, словно ее отрубили топором. Уа-та-Уа испустила тихий крик восторга, обрадованная успехом молодого индейца, но теперь, увидев превосходство его друга, она насупилась. Вождь, напротив, издал радостное восклицание, и улыбка его свидетельствовала, что он искренне восхищен и нисколько не завидует сопернику.