Сияющая цитадель - Дэвид Эддингс

— Прежнего уже не вернешь.

— Вернешь, и еще как! Как только вы снова будете вместе,Вэнион обо всем забудет. — Келтэн взял ее маленькие руки в свои громадныелапищи, перевернул и нежно поцеловал ладони. — Для того-то, матушка, исуществует любовь. Все мы делаем ошибки. Те, кто любит нас, прощают все. Те,кто не прощает… какое нам до них дело, верно?

— Да, но…

— Никаких «но», Сефрения. Это так просто, что даже я всостоянии понять. Мы с Алиэн доверяем своим чувствам, и выходит очень даженедурно. Ни к чему логические выкладки, когда имеешь дело с такой простойвещью, как любовь.

— Ты такой хороший, Келтэн. Светловолосый пандионецслегка смутился.

— Ну, это вряд ли, — с горечью ответил он. —Я слишком много ем и пью. Я не очень-то утонченный и не могу довести до концасамую простую мысль. Господь свидетель, я скопище недостатков, но Алиэн знает оних и прощает их. Она понимает, что я всего лишь солдат, и не ждет от меняслишком многого. Так как же насчет чашечки чаю?

— Это было бы прекрасно, — слабо улыбнулась она.

— Вот это уже настоящая неожиданность! —воскликнул Вэнион. — Но почему именно Мартэл?

— Заласта понимал, что изо всех пандионцев Мартэл самыйдостойный противник Анакхи, — отвечала Ксанетия, — а стремлениеМартэла к запретным тайнам выдало Заласте его слабую сторону. Стирикпритворился невежественным и алчным земохцем и с видимой жадностью принял уМартэла золото. Так извратил он душу дерзкого молодого пандионца, покуда неосталось для него возврата.

— И все это время Заласта изображал посланцаОтта? — спросил Бевьер.

— Именно так, сэр рыцарь. Он служил замыслам Оттапостольку, поскольку ему это было выгодно, однако душа его принадлежала лишьему самому. Воистину, совратил он первосвященника Энниаса и пандионца Мартэларади собственных целей, и все они устремлялись к тому дню, когда Анакха возьметв руки Беллиом.

— Однако не Анакха первым взял в руки Беллиом, анара.То была Афраэль, и никакие помыслы Заласты не принимали в расчет такогоповорота событий.

Все разом обернулись на звук знакомого голоса. Сефрения слицом, все еще искаженным болью, стояла в дверях гостиной. За ее спиной маячилКелтэн.

— Заласта мог бы отнять камень у Спархока, но не уАфраэли. Тогда-то все его планы и рухнули окончательно. Он не мог заставитьсебя поверить, что кто-нибудь — даже бог — способен добровольно отдать Беллиомдругому. Быть может, в один прекрасный день мне удастся втолковать ему, чтотакое возможно.

— Я проникала в разум Заласты, Сефрения изИлары, — сказала Ксанетия. — Он не в силах постичь подобного деяния.

— Я заставлю его понять, анара, — мрачно ответилаСефрения. — У меня есть вот эта шайка эленийских дикарей, которые любятменя, — во всяком случае, они так утверждают. Уверена, что если яхорошенько их попрошу, они вобьют в голову Заласты это понимание.

И она улыбнулась слабой болезненной улыбкой.

Элана поднялась с кресла, подошла к Сефрении и поцеловала ееладони в стирикском приветствии. Спархок часто дивился тому, как его юная женаинстинктивно угадывала, что именно нужно сделать в данную минуту.

— Мы соскучились без тебя, матушка, — сказалаона. — Тебе лучше?

Губы Сефрении дрогнули в едва заметной улыбке.

— Собственно говоря, Элана, что ты понимаешь под словом«лучше»? — Она внимательно взглянула на светловолосую королеву. —Тебе нужно побольше спать. — Даже сейчас Сефрения по привычке заботиласьобо всех окружающих.

— Ты и сама выглядишь утомленной, — ответилаЭлана, — и полагаю, у нас обеих есть на то причины.

— О да. — Сефрения оглядела слегка обеспокоенныелица своих друзей. — О, прекратите, — сказала она. — Я несобираюсь закатывать истерику. Я вела себя дурно. — Она ласково погладилапо щеке Келтэна. — Мой бесцеремонный друг говорит, что это неважно, но явсе равно хочу принести вам свои извинения.

— У тебя было достаточно причин сердиться, —сказал Спархок. — Мы обошлись с тобой круто.

— Это меня не оправдывает, дорогой. — Она глубоковдохнула, расправила плечи и с видом человека, исполняющего неприятнуюобязанность, пересекла комнату и остановилась перед Ксанетией.

— У нас нет причин любить друг друга, анара, —сказала она, — но мы можем, по крайней мере, сохранять вежливые отношения.Я этого не сделала. Извини.

— Твоя отвага достойна уважения, Сефрения из Илары.Признаюсь, что мне трудно было бы последовать твоему примеру и признать своювину перед врагом.

— А что, собственно, сделал сэр Келтэн, чтобы привеститебя сюда, леди Сефрения? — с любопытством спросил Сарабиан. — Тыпребывала в глубочайшем отчаянии, а Келтэн, сдается мне, не слишком подходит нароль утешителя.

— Ты говоришь так, потому что плохо знаешь его,Сарабиан. У него огромное сердце, и он весьма непосредственно проявляет своичувства. Он вышиб ногой дверь моей комнаты и силой вынудил меня смириться с егоприсутствием. — Она мгновение помолчала, размышляя. — Собственноговоря, все, что он сделал, — заключил меня в свои медвежьи объятия и безустали повторял, что любит меня. Он говорил это вновь и вновь, и всякий раз егослова поражали меня в самое сердце. Эленийцы отменно умеют добиваться своегосилой. Я кричала на него, но он не обратил на это внимания. Тогда я попыталасьударить его, но бить Келтэна — все равно что молотить кулаками по кирпичу. Ядаже плакала — мне всегда хорошо удавались слезы — но все, что онсделал, — предложил мне чашечку чаю. — Сефрения пожалаплечами. — В конце концов я поняла, что он и в самом деле любит меня и будетлюбить, что бы я ни натворила, и поняла, что и впрямь сваляла дурака, а посемуя здесь. — Она улыбнулась Алиэн. — Не знаю, понимаешь ли ты это,дорогая, но ты, быть может, счастливейшая женщина в мире. Смотри, не упустиего.

— Не беспокойся, леди Сефрения, — ответила кроткаядевушка, розовея от смущения.

Сефрения огляделась с неожиданно деловитым видом.

— Уверена, что у нас найдутся более важные темы дляразговора, нежели мои недавние истерики. Я много пропустила?

— Не слишком, дорогая сестра, — промурлыкалСтрейджен. — Мы как раз установили, что Заласта повинен почти в каждомбедствии в человеческой истории со времен первого грехопадения. Егопричастность к этой истории пока еще не доказана.