Тридцать седьмое полнолуние - Инна Живетьева

Сколько раз Ник слышал это слово? Сначала говорил отец. Потом – сержант по прозвищу Задница и снайпер Костян. После Георг Леборовски. Они все хотели, чтобы Ник умел убивать.

– Мне холодно, – сказала Таня. Кивнула на л-рея: – А ему очень больно. Не тяни, пожалуйста.

Выстрелить – легко. Всего лишь движение пальца.

Ник поднял пистолет и нажал на спусковой крючок. Хлестнуло звуком. Вздрогнула ель, уронив перебитую лапу.

– Вот так? Нет, Таня! Это слишком просто – когда решают за тебя, кто ты. Тебе самой придется выбирать. Ты действительно хочешь мстить л-рею? Так, как они?!

– Я – ведьма.

Фиска засмеялась.

– Молчите! – крикнул Ник. – Значит, про́клятые – не люди? Прав Георг Леборовски? Я не верю в это. Я не хочу верить в это! Ты – Таня Мальевская. Ты любишь рисовать. Ты любишь Сент-Невей, свою маму и тетку. Ты… любишь меня. В это я верю. А теперь решай. Быстрее, пока Матвей не умер.

Таня запрокинула голову, подставляя лицо снегу. Пальцы стискивали у горла шаль так, что наверняка было трудно дышать.

– Дурак, – отчетливо произнес Матвей.

Ник вздрогнул. А Таня… Она засмеялась и разжала пальцы. Шагнула вперед. Чужая шаль плеснула в воздухе и осталась лежать на снегу. Секунду Ник смотрел на эту шаль, а потом прыгнул и толкнул Таню за спину. Вскинул «ТР», целясь старухе в лицо.

– Не подходите! Таня, Матвея к дереву, волоком.

Щерились и рычали оборотни. Расправил крылья вампир. Глухо ворчал человек-медведь, и даже в руках мужчины в слепых, непрозрачных очках сверкнул клинок.

Ник держал на прицеле старуху.

– Прикажите им…

– Я? – насмешливо перебила ведьма. – Ты ошибся, мальчик.

Звериное тело распласталось в воздухе. Первым прыгнул оборотень.

Выключились звуки. Время стало густым и тягучим. Исказилось зрение – Ник не видел, что происходит слева и справа. В белом морозном воздухе на него летел зверь. Тот самый. Даже странно, что не узнал его сразу. Не вспомнил в горячке первого боя. Теперь понятно, почему так пахнет мокрой шерстью. Зверь пришел оттуда, из залитого дождем леса в Арефе. Что ему чей-то приказ? Он в своем праве.

Зверь летел, разрывая пространство, и в прорехе за ним Ник видел площадь в Фергуслане. Видел автобус – за миг до взрыва. Маму, растерянно ищущую его в толпе. Отца, стоящего в нескольких метрах от подножки. Видел труп на полу в заброшенном доме и арефа, первого, которого убил. Видел себя – голого, распятого на казенной койке. С дебильной улыбкой и слюной изо рта.

Еще можно было спастись. Просто отбросить пистолет и упасть на снег. Ничком, прикрыв голову руками. Замереть, не дышать. Закрыть глаза. И тогда зверь пролетит над спиной. Л-рей – вот главная цель.

Ник…

…вскинул руку, защищаясь от яркого света. Горел фонарь, ослепительно-белый в подступившей темноте.

– Ну наконец-то!

Встревоженный Георг помог сесть.

– Ты слышишь меня? Ответь!

Ник отстранился. Он снова был в ветровке; джинсы и футболка чистые, ни пятнышка крови. Провел рукой по земле и поднял пистолет. Конечно, «АПСК». Машинально поставил на предохранитель и сунул в карман.

Л-рей лежал, запрокинув голову. В зубах зажата палка, пальцы судорожно смяли край спальника.

– Матвей, – позвал Ник шепотом.

«Я же выстрелил! Я помню!»

Или только показалось, что нажал на спусковой крючок? А на самом деле упал в снег, и оборотень…

Нет, неправда! Ника пробрало ознобом, точно вокруг все еще была зима.

– Матвей! Черт возьми!

Л-рей разжал зубы, роняя палку. Расширились глаза: он увидел над собой звездное небо.

Вскрикнул Юджин:

– Невозможно! Ночь еще не кончилась!

У старика тряслась голова, и лицо в сумерках было очень бледным.

«Значит, все-таки выстрелил». Пришлось опереться на руки, чтобы не упасть. От облегчения закружилась голова.

Матвей перевернулся на живот, уткнулся в ладони и заплакал.

– Вейка, – старик погладил л-рея по спине.

Нику тоже хотелось лечь, но пришлось подняться.

Лес казался непроглядно темным по сравнению с залитой светом поляной.

– Таня! Я знаю, ты здесь. Выходи.

Несколько секунд было тихо, Ник даже успел испугаться, что ошибся. Но потом девушка шагнула из-за деревьев.

– Вот как, – сказал Георг, и Ник мельком отметил, что Леборовски не удивлен ее появлением. – А позволь поинтересоваться, что ты собираешься делать дальше?

Если бы он знал!

– Какой же ты еще ребенок, – покачал головой Георг.

Ник нащупал в кармане пистолет.

– Не пытайтесь остановить нас.

– И не собираюсь. Наоборот, пожалуйста, хотите – уезжайте. Так быстрее поймешь, что деваться тебе некуда. Ночь закончится. Утром мне будет достаточно снять телефонную трубку, и ты окажешься в лечебнице. Девочку отправят в тюремную резервацию. Вы не спрячетесь от УРКа. Ты мой инструмент, и я тобой воспользуюсь.

«Еще посмотрим!» – запальчиво подумал Ник. Сунуть в рот ствол – и разнести мозги к чертовой матери.

Георг поморщился.

– Давай все-таки без таких глупостей. Покончить с собой – это уж совсем за себя не решать. Сдаться.

Да, Леборовски всегда умел убеждать.

– Так что же дальше, мой мальчик? Убьешь меня? Не сможешь. Ты убивал в Арефе, это правда. Но выстрелишь сейчас? Нет. Здесь не Арефские земли. Здесь все другое. Люди. Законы. Последствия.

Матвей сел, провел ладонью по мокрому лицу. На перебинтованных запястьях виднелась кровь, других ран на л-рее не было.

– А давайте я попробую? – предложил он. – Вдруг получится!

– Сомневаюсь, – небрежно отмахнулся Георг. – Так что же дальше, Ник? Ты хотел решать сам? Ну так решай, пожалуйста.

Ник молчал. Дёмин повернул голову и тоже смотрел на него. Вспомнилось, с каким пафосом бросал в лицо л-рею: «Я – самое большое…» – и от стыда стали горячими щеки.

Таня вдруг пересекла поляну и села на корточки рядом с Юджином. Положила ладонь ему на грудь, другой рукой придержала за плечо.

– Что с вами? Сердце?

Старик перегнулся на левый бок, губы у него стали неприятного синюшного цвета.

– У него должно быть лекарство, – подскочил л-рей, зашарил по карманам. Вытащил флакон. – Сколько, Юджин? Одну, две?

Трясущимися руками выбил на ладонь таблетки. Поднес старику к губам. Тот не шевельнулся, лишь дрогнули веки.

– Юджин! Ты не можешь! – крикнул Матвей. – Не смей!