Тридцать седьмое полнолуние - Инна Живетьева

В его голосе была искренняя забота и волнение.

– Нормально.

Еще немного – и все закончится.

Георг, перегнувшись, достал с заднего сиденья сумку.

– Возьми. Меня с ним Псы могут не пропустить.

«АПСК». Тот самый, с которым тренировался в тире.

– Почему не «ТР-26»? – спросил Ник. Свой голос он услышал глухо, уши заложило.

– Армейский. Сложнее достать, лишний след.

Разумно.

Ник сунул пистолет в карман ветровки, даже не проверив, заряжен ли он, стоит или нет на предохранителе. Георгу, кажется, это не понравилось.

– А зачем? – ответил Ник на его взгляд. – У вас же все распланировано до мелочей.

Вышел из машины, аккуратно прикрыв за собой дверцу. Ручка скользила во вспотевшей ладони.

– Полтора километра через лес, и будем на опушке. Нас оттуда не увидят. Ты просто выстрелишь, мы развернемся и уйдем, – сказал Георг.

Ник посмотрел вдоль дороги – сначала в сторону заката, потом в противоположную. Пусто.

– Вам не сообщили по рации, где Псы?

– Нет. Их появление трудно вычислить.

Георг шел впереди. Ник следом, придерживая тяжелый карман. Продравшись через подлесок, оказались в березовой роще, которая постепенно темнела, разрастаясь старыми, серыми от времени деревьями. Алого солнца долго не было видно, а потом оно снова высветилось между стволами – лес начал редеть.

Георг взял Ника за локоть:

– Дальше тихо. Если увидишь Пса, не пугайся. Он тебе ничего не сделает. Если Пес меня задержит, иди один. Тебя не тронут. Выстрелишь, и сразу обратно.

Георг помолчал, не снимая руки с локтя, – то ли хотел обнять, как сделал бы раньше, то ли сам волновался.

– Ты сможешь, Никита. Только ты. Твой отец верил в тебя.

– Знаю, – сказал Ник. – Я помню.

Чем ниже опускалось солнце, тем причудливее ложились тени. Несколько раз казалось, что за деревьями всадник. Но это был обман.

«Я совсем не боюсь», – с удивлением подумал Ник. Единственное, что беспокоило: а если он только ранит л-рея? Придется добивать. «Нет. Я хорошо стреляю».

Уже проглядывала опушка. Георг пошел в обход, уводя так, чтобы солнце не слепило.

Сначала Ник увидел машину, она приткнулась возле деревьев. Дверцы были распахнуты, с заднего сиденья свисал куль. Потом заметил Мирского, старик копался в открытом багажнике. Георг шагнул ближе, осторожно раздвигая густую поросль. Ник следом.

Дёмин сидел спиной к закату, ссутулившись и положив на колени руки. На запястьях ярко выделялись бинты. В нескольких шагах от него лежали вещи: спальный мешок, спортивная сумка, из которой выглядывал термос, бумажный пакет. Сбоку от Дёмина стоял большой фонарь, его свет соперничал с затухающим солнцем.

– Тебе нож дать? – донесся голос Мирского.

Старик вытащил из багажника громоздкий сверток, уронил под ноги и сейчас стоял, придерживаясь за поясницу.

Разжав искусанные губы, л-рей коротко бросил:

– Ты сам.

– Я не успею поставить палатку.

– Пофиг. Первый раз, что ли?

Георг легким прикосновением заставил сдвинуться на полшага. Да, так позиция удобнее. Теперь Дёмина не перекрывали деревья и фонарь хорошо освещал л-рея. Сам же Ник оставался невидимым в сгущавшейся тени.

– Удачи, – шепнул в ухо Георг.

От его голоса Ник вздрогнул.

Мирский отошел к деревьям, срезал ветку и начал очищать ее от коры.

– Один выстрел, и ты свободен, – почти беззвучно продолжил Леборовски. – Пистолет сразу отдашь мне.

Да, Псы вряд ли станут защищать Мирского после смерти л-рея.

Алая полоса заката почти слилась с горизонтом. Нику снова почудились в движении теней всадники.

«АПСК», пристрелянный, удобный, лег в руку.

– Никита, это твой долг.

Почему же не приходят Псы?

Ник повернулся, выставил вперед правую ногу. Мелькнуло: «Как в тире». Медленно поднял руку. Нет, лучше с двух. Обхватил запястье. Да, так устойчивее.

– Предохранитель.

Забыл… Надо же, забыл!

«Я что, действительно выстрелю?!»

Л-рей сидел к нему вполоборота, левым боком. Удобно. Мушка в середине прорези прицела – и на одну линию с сердцем.

Так хотел отец. Он считал, что это правильно.

Палец на спусковом крючке. Едва заметное движение, нажать – и сдвинется спусковая тяга, заработает отлаженный механизм, деталь за деталью, освобождая стоящий на боевом взводе курок. Разожмется пружина. Курок по ударнику, ударник по капсюлю, и вырвется пуля. Точно в цель.

Дёмин коротко оглянулся на закат, подтянул колени к груди и уперся в них подбородком. Свел плечи.

Черт! А так уже неудобно.

«Что я делаю?!»

Мирский пересек линию выстрела и положил перед л-реем очищенную от коры палку. Короткую, не длиннее двух пальцев.

– Спальник раскатать? Или я попробую успеть с палаткой?

– Как хочешь.

«Мог бы и помочь старику», – с досадой подумал Ник. Пусть бы встал, двигался! А не сидел как мишень.

И почему все-таки нет Псов? Что за охранники такие!

Мушка пошла вверх, оставаясь в прорези прицела. Теперь дуло было направлено Дёмину в висок.

Ник услышал странный звук и не сразу понял, что это Георг перевел дыхание. Все правильно, для него вершится история.

Один выстрел. Секунда.

Отец готовил его к этому. Он был уверен, что сын не подведет.

Ник согнул руку в локте и так, не опуская пистолет, шагнул в густой подлесок.

– Никита! – сдавленно позвал Георг.

С треском лопались под ногами сухие ветки. Блеснула перед лицом и пропала паутина. Скользнули по джинсам колючки дикой малины.

Поднял голову Дёмин. Оглянулся на шум Юджин Мирский.

Ник вышел на опушку.

Раскаленный край солнца касался земли. В машине было душно, пахло дерматином и куревом. Хотелось в душ.

Таня потянулась опустить стекло, но ее обругали и толкнули обратно. Двумя руками прижали к сиденью, больно надавив на плечи.

– Сиди, девочка, не рыпайся, – произнесли очень близко, Таня почувствовала дыхание на своем лице. – А то снова «браслеты» надену.

– Сайгар, уймись! – велел другой голос.

– Боишься?

Чужое колено прижалось к бедру.

– Не дрейфь! – Дыхание скользило по щеке, Таня зажмурилась. – Она сейчас кукла безмозглая.