Три жизни Тани - Валентина Елисеева

Таня изо всех сил бежала по чёрному-чёрному лесу, словно попав в фильм ужасов. Она чувствовала, как за ней несётся чудовище, стремящееся догнать и разорвать её на части. Она слышала дыхание чудовища, которое понемногу настигало её. Разум пытался напомнить, что чудовища рядом нет, что это Горд бежит по её следам в собачьей шкуре, но инстинкты не соглашались с разумом. Инстинктам не нравился настрой бежавшего за ними пса, в его запахе они улавливали угрозу, точнее — то, что сам разум когда-то считал угрозой! Инстинкты словно хотели сказать: «Когда-то ты страшно боялась именно этого, поэтому сейчас мы тебя от этого спасаем!»

Горд с грозным воем подбирался всё ближе, Таня принюхалась на бегу и на неё обрушился пряный, мускусный запах! От чёрного пса исходили густые волны страстного влечения, и в голове Тани забрезжила догадка, что именно Горд собирается сделать с ней!

От дикого страха помутилось в голове, и Таня полетела стрелой. Невдалеке было озеро — удастся ли уплыть от преследователя? Убежать не получится точно, так что это единственный шанс предотвратить непоправимое! Разговаривать с Гордом поздно, он всё для себя решил, а она не переживёт, если между ними всё случится так! По принуждению, в страхе и в собачьем теле! К чертям все легенды!

«Ты убьёшь меня! Сломаешь психологически!» — горестно взвыла Таня. Почему она не расспросила его о том, что он планирует сделать для её обращения?!

Таня вылетела на мягкую низкую траву, покрывающую берег небольшого озерца, и тут в неё на всём ходу врезался чёрный пёс, опрокидывая на землю. Насмерть перепуганная Таня оттолкнула его лапами, и сквозь её истошный вой вдруг прорезалось тонкое, умоляющее:

— Остановись! Ты всё погубишь!!!

Тело Тани колотило крупной дрожью, по щекам её текли слезы, она уже отталкивала пса не лапами, а тонкими, бледными в свете луны руками. Пса над ней окутало серое марево и он обратился в мужчину, нежно гладящего её и шепчущего:

— Успокойся, уже всё, всё, я бы никогда не сотворил с тобой такого! Никогда и ни за что! Рад, что капля недоверия ко мне в тебе всё-таки оставалась. Надеюсь, она была последней. Теперь можешь мне верить. Всегда. Успокойся, рыжая.

— Т-ты… т-ты… з-зач-ччем… — запиналась прижатая к мужскому телу Таня, не в состоянии осознать, что всё действительно закончилось и насилие ей не грозит.

Её привычно поняли, и Горд объяснился:

— Оборот провоцируется сильным страхом, и мне надо было напугать тебя. Здесь возникла проблема: чем можно напугать девушку, прошедшую через то, что ты? Ты пережила смерть, перенос в тело зверя, жизнь в плену, в клетке, в кошмарных невыносимых условиях, ты много раз была на грани мучительной смерти, много раз рисковала жизнью — чего ты испугаешься? Смертью и пыткой тебя не застращать — я чувствовал днём, как мужественно ты приготовилась к ним, так что мне оставалось? Когда Кравен запихнул тебя в мою клетку, то между смертью и возможным насилием ты выбрала смерть, показав свой самый главный страх. Этот страх я и постарался разбудить. Как зовут тебя, рыжая?

— Т-таня, — произнесла Таня и только в этот момент заметила свои руки — человеческие. Прислушалась к своему голосу — человеческому!

— Всё получилось, теперь ты полноценный оборотень, даже запах изменился, — самодовольно констатировал Гордеон, и Таню накрыло откатом от сильнейшего стресса: она завизжала и принялась молотить его кулачками, захлёбываясь слезами и судорожно вздрагивая всем телом. Она выплёскивала всё, что копилось в ней долгими месяцами собачьей жизни, всё, что долго-долго сдерживала в себе, стараясь не сорваться, стараясь контролировать появившиеся у неё инстинкты, стараясь выжить в ненормальной новой реальности.

Её подняли в воздух и бросили в озеро. С пронзительным визгом Таня погрузилась в прохладную воду, показавшуюся обжигающе ледяной её разгоряченному рыданиями телу. Она забарахталась в воде, нащупывая дно под ногами и вставая в полный рост. Человеческий рост!

— На курсах по психологии убеждали, что один из верных способов прекратить женскую истерику — это бросить истерящую в холодную воду, — произнёс над её ухом Гордеон.

Таня глубоко вдохнула. Медленно выдохнула. Этот оборотень сведёт её с ума!

Она стояла по грудь в воде. Тихой, мерцающей воде озера. Таня подняла руки из воды и умыла лицо. Осмотрела руки, пять пальчиков на каждой, изящные кисти. Она стала прежней или нет? Отражение лица в воде, освещенной лунным светом, представлялось сплошным пятном — ничего не рассмотреть. Она обернулась к Гордеону:

— Это верный способ насмерть заморозить истерящую, — сказала она, клацая зубами. Гордеон показательно постучал по своему правому уху:

— Язык твоего родного мира не внесён в память универсального переводчика. Прибор способен превращать в мыслеобразы только знакомые ему слова, которые потом наш мозг сам переводит на родной язык. Я не понимаю твоих слов, повтори на всеобщем. — При виде проступившей на Танином лице растерянности он пояснил: — Произнеси фразу мысленно, и будешь знать, как она звучит на всеобщем. Вначале будешь формировать предложения медленно, но потом приучишься говорить быстро, особенно, когда большинство слов закрепится в твоей личной памяти.

— Бросить истерящую в холодную воду — это верный способ её заморозить, — повторила Таня, стараясь не вставлять слова на русском.

— Чепуха, у тебя это нервное. Ты не замерзнешь, оборотня трудно заморозить. — Горд взял её руки в ладони, скомандовал: — Посмотри мне в глаза и расслабься.

Таня смотрела, и на неё снисходило спокойствие. Действительно, если бы не капля сохранившегося недоверия, то план Горда не сработал бы, она бы не поверила, что он способен причинить ей зло.

«Я вернула себе человеческий облик! Благодаря ему. Как я могла усомниться в его благородстве?! Опять инстинкты голову вскружили, не иначе. Удобно быть полусобакой — можно все грехи списать на инстинкты. Какой же Горд красивый в лунном свете! Он всегда красивый, но посеребренный лунными лучами, покрытый жемчужными капельками воды он просто неотразим! О, а когда вот так улыбается, то сердце может и не выдержать, чтобы ни обещали врачи!»

— Ты кому рассказал, как именно пугать меня собираешься? — тихо спросила Таня.

— Никому. То, что буду пугать, мои люди знали. Наверное, предполагали, что тебе придётся испугаться смерти от моих клыков.

«Амели наверняка догадалась о твоей задумке», — заподозрила Таня, но ей не хотелось портить момент воспоминаниями о шикарной блондинке.

— Как я выгляжу? Я не такая, как раньше, да? — робко спросила она. Дождаться зеркала не было сил, хотелось узнать о себе хоть что-то сразу. Хоть главное она уже знала: это тело не было парализовано. Аспект внешней привлекательности был далеко не столь существенен!

— А какая ты была раньше? — с искренним интересом спросил Гордеон, ласково дотрагиваясь до её лица, обводя его по контуру кончиком пальца. Он коснулся её мокрых волос, отбрасывая их за спину, и Таня ощутила, что волосы у неё теперь длинные, как были давно, до аварии.