«Господь дарует нам победу». Русская Православная Церковь и Великая Отечественная война - Михаил Витальевич Шкаровский

список действующих в советской Карелии храмов, включив в него лишь две часовни святителя Николая в Кемском районе: в д. Гридино без священника и в д. Летнерека, где служил священник Афанасий Мартынов. Но, вероятно, вскоре после окончания войны обе часовни были сняты с регистрации, так как в не подвергавшейся оккупации части Карелии в послевоенные годы ни одного храма или молитвенного дома не действовало[776].

В июне-июле 1944 г. Карелия и северная часть Ленинградской области были освобождены. Все финские священники ушли с отступавшими войсками, и большинство приходов осталось без духовенства. Вопрос об их дальнейшей судьбе решился далеко не сразу. Войска Карельского фронта 28 июня 1944 г. освободили г. Петрозаводск, и его верующие жители сразу же обратились с ходатайством в местные органы власти о регистрации функционировавшей с начала войны общины Крестовоздвиженской церкви. 31 августа 1944 г. Совнарком Карело-Финской ССР направил председателю Совета по делам Русской Православной Церкви Г.Г. Карпову заключение по вопросу открытия Крестовоздвиженского храма. В нем отмечалось, что правительство республики считает возможным удовлетворить ходатайство верующих. В конце сентября 1944 г. Совет по делам Русской Православной Церкви вернул все документы по данному вопросу Совнаркому Карело-Финской ССР, разъяснив, что, согласно инструкции Совета от 5 февраля 1944 г., в отношении функционировавшей церкви не требовалось принимать решения о ее открытии, и предложил зарегистрировать общину, что и было сделано 31 октября 1944 г. Лишь 5 июля 1945 г. был зарегистрирован приход Екатерининской церкви в Петрозаводске, еще позднее – общины Успенской церкви в Олонце и Никольской в Сортавале, храма в пос. Соломенное и четырех сельских церквей[777].

Впрочем, богослужения в столице республики продолжались непрерывно. Священник П. Макаров, до 27 июня 1944 г. окормлявший лагеря интернированного русского населения, не ушел с финнами и с разрешения председателя Петрозаводского горсовета со дня освобождения города стал служить в Крестовоздвиженской церкви, хотя его назначение временно исполняющим обязанности настоятеля произошло только 9 июля 1945 г. Затем, отец Петр 3 января 1946 г. был уволен за штат, 14 мая того же года арестован и 10 августа 1946 г. приговорен к 15 годам исправительно-трудовых лагерей. На его место митрополит Ленинградский и Новгородский Григорий (Чуков), с 5 сентября 1944 г. временно управлявший Олонецкой епархией, назначил нового священника. Желая спасти храмы Карелии от закрытия, владыка старался по возможности быстро замещать вакантные места настоятелей. Так, 9 июля 1945 г. он назначил настоятелей двух церквей в Петрозаводске и храма в с. Ладва, 3 января 1946 г. – в церковь с. Шелтозеро и др. Однако большинство храмов были официально закрыты, как не функционирующие за неимением священников (только в Олонецком районе – 6). Таким образом, к середине 1947 г. в республике осталось лишь 9 действующих православных церквей, а 85 % функционировавших в период войны храмов вновь оказались закрытыми[778].

Почти так же активно, как на Северо-Западе, проходило религиозное возрождение и в других районах России, хотя, конечно, там сказывались меньший срок оккупации, неустойчивость фронта, отсутствие миссионеров и т. п. В Смоленской области к началу Великой Отечественной войны почти все храмы были закрыты, а в самом Смоленске действующей осталась только одна Тихвинская кладбищенская церковь. Большинство священников оказалось репрессировано, не было и правящего архиерея.

В период оккупации Смоленская епархия в 1942 г. вошла в состав Белорусской Православной Церкви. Но первоначально около года религиозная жизнь в этой русской области развивалась самостоятельно. Так как к июлю 1941 г. в Смоленске почти не оставалось действующих храмов, первые богослужения были проведены немецкими военными священниками. В частности, в сообщении Полиции безопасности и СД от 4 сентября 1941 г. говорилось, что в этом городе и Борисове на походных евангелических богослужениях присутствовало многочисленное гражданское население, и в конце службы священник даже благословил его. В подобной сводке от 21 сентября упоминается, что в Смоленске и Витебске армейские католические священники служили и для населения. Эти сведения подтверждаются и другими источниками. Согласно бюллетеню Экуменической пресс-службы в Женеве № 31 (сентябрь 1941 г.), немецкий воинский священник освятил предоставленные жителям церкви в Смоленске и Борисове и совершил в них полевые богослужения для солдат с участием гражданского населения. Затем в смоленском храме свое богослужение в присутствии немцев провели два русских православных священника: «Солдаты, которые молча участвовали в обоих богослужениях, глубоко потрясенные, смотрели, с каким увлечением и мистическим погружением мужчины, как и женщины из всех слоев общества принимали участие в молитве и пении, и жены и матери показывали подросткам, как вести себя при богослужении»[779].

Такая ситуация продолжалась недолго. Уже в сводке от 4 сентября сообщалось, что командованию группы армий «Центр» со стороны СД было предложено проводить походные богослужения только в закрытом кругу военнослужащих вермахта. Это соответствовало личным директивам Гитлера и в дальнейшем неукоснительно выполнялось. В другой сводке СД от 23 октября 1941 г. указывалось, что начальник тыловых областей группы армий «Центр» выразил свое согласие с предлагаемой СД переэкзаменовкой духовенства и ликвидацией уже образованных во многих местах церковных советов, но хочет запросить и санкции Верховного командования армии (ОКХ). К декабрю ОКХ также дало свое согласие, в результате чего в Смоленске был распущен состоявший из пяти членов церковный совет[780]. Разница в отношении к Русской Православной Церкви между военной администрацией и СД была очень заметна, но еще сильнее выделялись своей явной враждебностью к православию функционеры нацистской партии. Священник Михаил Одинцов, служивший в Смоленской области, позднее вспоминал, как в его храм «приехал в сопровождении свиты какой-то партийный чин, с презрением оглядев внутренности церкви, уперся взглядом в иконы и, разведя руками, сказал: «Все евреи!»[781].

И все же стихийное возрождение религиозной жизни шло очень быстро. Во всей епархии к июлю 1941 г. оставалось лишь три незакрытых церкви, в том числе две сельские, но через год в одном Смоленске действовало уже пять храмов. В городе и окрестностях нашлось около 10 уцелевших священников, а затем начали работать пастырские курсы, и за семь первых месяцев 1943 г. только для района Смоленска было рукоположено 40 священников. В Вязьме открылось восемь храмов, в Рославле в конце 1941 г. оказался воссоздан ликвидированный в 1928 г. мужской монастырь.

Активную деятельность развернул созданный при соборе группой смоленских интеллигентов кружок религиозно-нравственного просвещения. В сентябре 1942 г. он подготовил и напечатал 30 тысяч молитвенников, добился разрешения зачитывать по радио доклады на религиозные темы. К марту 1943 г. было проведено девять таких радиодокладов, из них четыре на тему «Религиозные мотивы в русской поэзии», опубликовано 11 статей в газетах, организованы передвижные библиотеки религиозной литературы, проведено несколько духовных концертов, прочитано восемь докладов в храмах после богослужений, начата религиозно-просветительная работа с