«Господь дарует нам победу». Русская Православная Церковь и Великая Отечественная война - Михаил Витальевич Шкаровский

работу в разнообразных формах: проповедях, духовных концертах, радиопередачах, газетных статьях, занятиях с детьми, издательской деятельности, устройстве библиотек и т. д. Все это активно воплощалось в жизнь. Так, 2 июля 1943 г. при Успенском соборе стали проводиться занятия по Закону Божию с детьми школьного возраста и взрослыми, которые проводил протоиерей Петр Беляев, а с апреля 1943 г. и в средних школах Смоленска началось преподавание Закона Божия[792].

К прискорбию, на территории Смоленской епархии, если судить по местной оккупационной прессе (газетах «Новый путь», «За Родину» и др.), некоторые священнослужители вели антисемитскую агитацию. Порой она даже превосходила антисоветскую пропаганду. И тон здесь задавали православные священники, приехавшие из Западной Белоруссии и настроенные националистически. Из их числа выделялся протоиерей Николай Шиловский. В серии радиопередач на религиозные темы, говоря об изучении церковной истории, он приходил к выводу о том, что «евреи – народ крайне вредный и ненавидимый во всех государствах». Подобные заявления должны были, по мнению нацистов, объяснить русскому населению причины физического уничтожения узников Смоленского гетто, расправа над которыми произвела исключительно тягостное впечатление на жителей города[793].

Весной 1943 г., в разгар нацистской пропагандистской кампании в связи с «Катынским делом» (обнаружением немцами в Катыни, под Смоленском, останков расстрелянных двумя годами раньше пленных польских офицеров), о. Николай Шиловский опубликовал в местной газете «Новый путь» резкую антисемитскую статью «Непримиримые враги христианства», в которой писал: «Еврейство стало врагом христианства не только после возникновения нашей Церкви. С самого начала своего существования оно отступило от подлинного Богопознания… Они осмеливались заявить, что мир сотворен только для Израиля. Пророчества о Мессии они толковали как о каком-то царе иудеев, который должен был сделать их властелином над народами. Не внимая пророкам, иудеи начали создавать свою религию, свои законы. Их религия – это надежда на царство земное, это воплощение насилия, их закон – это закон вражды ко всем другим народам (гоям), оправдывающий всякое зло, содеянное жидами. Они создали для себя свою религию, свое идолопоклонство материальным ценностям сначала в своей личной жизни, а потом запечатлели в своем учении… Небывалые в истории злодейства проводились жидами. Недавно перед всем миром раскрылось новое злодеяние – массовое убийство в Катынском лесу. А сколько истинно русских людей полегло от кровавой руки еврейства? Близится час последнего ответа. Нет и не может быть примирения с ними. Смерть еврейства – смерть сатанистов. Жидовство – непримиримый враг христианства»[794].

Следует отметить, что статьи и проповеди отца Николая Шиловского популярностью у православных жителей Смоленска не пользовались. Его откровенное стремление угодить оккупантам и сам внешний вид «неправославного» священника (отсутствие бороды и усов, короткая прическа) вызывали отторжение у верующих. Так, например, в ноябре 1941 г. во время воскресного богослужения в Смоленском кафедральном соборе был снят немецкий пропагандистский фильм. При этом, «во избежание незапланированных действий», в почти пустом храме находились лишь несколько немецких офицеров, священник (протоиерей Николай Шиловский) и хор. Богослужение, в ходе которого провозглашались здравицы в честь «Великой Германии и ее вождя Адольфа Гитлера», транслировалось по радио. Русских жителей города вооруженная охрана не пустила на богослужение в собор, что вызвало у них возмущение[795].

В отличие от Шиловского, целый ряд смоленских священников занимался патриотической деятельностью. Некоторые из них в период оккупации, рискуя жизнью, оказывали помощь советским военнопленным. Так, в изданном в 1990-е гг. жизнеописании настоятеля смоленской церкви святых Гурия, Самона и Авива протоиерея Евгения Лызлова говорится: «В немецкой комендатуре Смоленска он выхлопотал разрешение посещать лагеря военнопленных для духовного окормления. Благодаря его стараниям немецкая администрация отпустила из лагеря всех смоленских солдат и позволила населению (крестьянам) приносить военнопленным продукты питания – это разрешение касалось одного большого лагеря в предместьях Смоленска. Отец Евгений сам собирал одежду и обувь для наших солдат и на санках отвозил собранное в лагерь». Протоиерею Евгению Лызлову дважды удалось избежать реальной угрозы немецкого расстрела[796].

Настоятель Вознесенской церкви г. Рославля протоиерей Всеволод Корицкий осенью 1941 г. призвал верующих организовать сбор продовольствия для содержавшихся в концлагере № 130 военнопленных. Собранные продукты позволили спасти многих советских солдат от голодной смерти. Кроме того, при возможности, отец Всеволод выводил военнопленных на свободу под личное поручительство. Некоторые из них затем уходили к партизанам[797].

Многие пастыри отдали свою жизнь в борьбе за освобождение Родины. 13 сентября 1942 г. был расстрелян прямо на паперти храма настоятель Покровской церкви г. Ржева священник Андрей Попов[798]. Подобные случаи имели место и в других районах Смоленской области. Так, например, нацистами были расстреляны священник церкви села Ярлыково Василий Лоскутов; священник Одигитриевской церкви села Богородицкое Вяземского района Иаков Львов; приговорен к повешению священник одной из церквей г. Демидова Александр Полканов. Последний вынужденно покинул свою церковь после того, как немцы устроили в ней кабак, и ушел в село Покровское, в храме которого служил и громогласно молился о даровании победы православному воинству и полководцу его Иосифу. После ареста и приговора к казни нацистами отец Александр был спасен партизанами[799].

Характерный случай описывается в письме Б.С. Кудрявцева митрополиту Ленинградскому и Новгородскому Алексию (Ридигеру), будущему Патриарху Московскому и всея Руси, от 9 апреля 1990 г. Автор письма сообщал о неизвестном ранее подвиге настоятеля Спасской церкви с. Святой Спас близ Вязьмы отца Василия, служившего в период оккупации: «Этот священник был настоящий патриот России! В течение долгого времени во время богослужений отец Василий на церковнославянском языке призывал селян вести борьбу с фашистскими захватчиками по освобождению земли Русской! Но нашлась одна иуда, которая за «тридцать серебряников» продала отца Василия. И вот случилась беда! Шла служба, в храме были женщины и дети. Внезапно к храму подъехала немецко-фашистская машина с эсесовцами, они наглухо закрыли двери храма, облили его горючей жидкостью и забросали гранатами! Раздались крики, плач, потом послышалось пение. Храм сопротивлялся, гореть не хотел! Он был каменный. В конце концов, все трагически закончилось». Свидетельницей этой трагедии была мать Б.С. Кудрявцева, а сам он хотел написать поэму о подвиге отца Василия[800].

Всего в период немецкой оккупации 1941–1943 гг. в Смоленской епархии действовали 63 храма и монастырь в Рославле, пастырские курсы, Епархиальный комитет по религиозно-нравственному просвещению, благотворительные комитеты при храмах Смоленска. Таким образом, в годы оккупации епархия была фактически возрождена. Все это подтверждало, что, несмотря на жестокие антирелигиозные гонения, вера в народе не угасла, а, напротив, стала движущей силой к возрождению церковной жизни и росту национального самосознания.

В июне 1943 г. с приближением фронта епископ Стефан и некоторые члены Смоленского Епархиального управления были эвакуированы в