Жизнь, как морской прилив - Кэтрин Куксон

— Тебе не нужно было уходить так далеко, — сказал он, — это ни к чему хорошему не приведет.

— Со мной все в порядке. — Глупо, но в данный момент Эмили чувствовала благодарность за то, что Лэрри заговорил с ней. Если он будет произносить хоть слово в день, жизнь станет более терпимой; ее убивала тишина.

Они прошли некоторое расстояние, когда он спросил:

— Ты часто ходишь так далеко?

— Нет. Я никогда раньше не ходила в эту сторону. Здесь красиво. Я даже не знала, что здесь столько равнинной местности. Я думала, что всюду так же, как у нас, сплошные холмы. — Эмили слабо улыбнулась и поинтересовалась:

— Ты... ты был в Честерли-стрит?

— Нет. — Лэрри быстро покачал головой. — Нет, я не ходил так далеко.

— Прекрасный день для прогулок. — Даже когда Эмили говорила, она презирала себя за то, что так легко откликнулась на его обращение. Она подумала, что дешево продала себя, и все только потому, что он вежлив с ней.

С этого момента Лэрри продолжал вежливо обращаться с ней. Он не был особенно разговорчив, но вежлив. Обращался к ней с фразами, вроде: «Те три старые курицы не оправдывают себя; лучше сварить из них суп». А один раз он даже спросил ее: «Когда ты должна родить?» Более того, он стал очень беспокоиться по поводу ее прогулок. «Ты можешь оступиться на каменистых осыпях на берегу, — говорил он, — и пролежать там многие часы, а если наплывет туман, который может продержаться несколько дней, то тебя вообще никто не найдет».

Молчаливая забота делала ее жизнь терпимой.

В последние месяцы она видела Николаса Стюарта только дважды. Последний раз это было недавно, когда она сидела в почтовой повозке, а он ехал в собственной коляске и приподнял в приветствии шляпу. Пассажиры были очень удивлены. В первый раз Эмили встретила его в Феллберне, когда ждала почтовую повозку. Это было через три недели после того, как она получила его подарок и все еще боялась последствий того, что может случиться, если Николас Стюарт и Лэрри встретятся. Поэтому ее слова благодарности были поспешными и сумбурными, тем не менее ей удалось донести до него ту глубокую признательность, которую она ощущала. Она спросила Стюарта, запинаясь:

— После всего, что вы рассказали мне, мистер... мистер Стюарт, о прибылях и той ферме, вы... вы уверены, что правильно поступили, ведь вы истратили целое состояние на эту вещь?

А он ответил:

— Я трачу, сколько хочу, ведь если я решу уехать отсюда, например жениться, что вполне возможно, то смогу взять с собой очень мало. Вы улавливаете мою мысль?

Эмили понимала его. Он как бы поворачивался спиной к своей жене. И кто станет его винить? Люди, подобные ей, могут сделать обманщика из честного человека. Она сказала ему:

— Я собиралась написать вам, когда у меня будет возможность, но... но...

Он закончил за нее:

— Я понимаю. — К ее большому смущению, мистер Стюарт оставался с ней до тех пор, пока она не забралась в повозку Потом приподнял шляпу и ушел.

С Джорджем Эмили столкнулась всего один раз после его женитьбы. Да и то они только поприветствовали друг друга и попрощались, поскольку он казался смущенным. Все, что она узнала, это то, что Джордж Арчер женился на Дженни, новой горничной, и что она была привлекательной девушкой. Эмили ответила, что если он ее любит, то она обязательно должна быть привлекательной девушкой.

Сегодня был последний четверг июня. Эмили была в Гейтсхеде со своим еженедельным визитом. В прошедшие месяцы девушка меняла дни своих визитов к тете Мэри, чтобы избежать неожиданных встреч с мистером Стюартом.

Второго июня ей исполнилось девятнадцать. В глубине души Эмили была удивлена, что ей всего девятнадцать, она чувствовала себя старше, лет на тридцать по крайней мере; а ее раздувшееся тело еще больше убеждало девушку в этом. В последние три дня у нее были странные ощущения; она не могла объяснить себе, что это было. Она не была больной, не чувствовала боль, она просто чувствовала себя странно. Не было никаких причин для этих ощущений, поскольку до родов оставался еще месяц.

Элф Морган подогнал свою повозку ближе к проходу в изгороди и, после того как Эмили сошла, ласково предупредил ее, передавая четыре объемистые сумки, которые он достал из-под сиденья:

— Будьте осторожны, вы не должны носить такие тяжести. И смотрите под ноги - все еще скользко после прошедшего ливня.

— Я пойду осторожно. Спасибо, мистер Морган. До свидания.

— До свидания, девочка. Но, пошли! — Он стегнул лошадей, и повозка затарахтела дальше. Эмили осталась стоять на обочине с четырьмя сумками покупок, лежавшими у ее ног.

С тех пор как живот стал заметен, Эмили больше не появлялась в деревне. У них был постоянный заказ на сено, муку, тару и зерно у мистера Уэйта, которые он подвозил к проходу в изгороди в четверг. Но остальные необходимые для хозяйства вещи и продукты она привозила из Феллберна.

Обычно все, что им было необходимо, умещалось в двух сумках, но сегодня Эмили купила немного мягкого батиста, чтобы сшить рубашку и платьице для ребенка. Она также приобрела несколько ярдов дешевой голландской материи, которую собиралась отбелить и нарезать на салфетки и пеленки. Она также позволила себе купить коробку пудры из валяльной глины. У нее еще оставалось немного валяльной глины в коттедже, но она была в виде жестких кусочков, которые нужно было растирать в пасту. Упаковки за два пенни хватает на много недель. Но эта маленькая коробочка стоила четыре пенса и полпенни.

Эмили была довольна своими покупками. Сумки, хоть и объемные, в Феллберне казались легкими. Но сейчас, когда она взяла их, по две в каждую руку, ей показалось, что их содержимое превратилось в камень; они оказались такими тяжелыми, что за короткое расстояние, которое она прошла от дороги до прохода в изгороди, они оттянули ей руки.

У изгороди она снова поставила их на землю. Потом, опираясь о верхнюю перекладину, Эмили посмотрела туда, где мистер Уэйт оставил их еженедельный заказ, и нетерпеливо дернула головой, подумав: «Лэрри еще не приходил все это забрать. Чем он занимался весь день?»

Взяв в руку одну сумку, она перекинула ее через верхнюю перекладину и опустила с другой стороны. За ней последовала вторая сумка. Но, когда Эмили наклонилась за третьей сумкой, она вдруг ощутила такую боль, что ее рот открылся, словно для испуганного крика; но она не издала ни звука, крик, подобно боли, застрял где-то внутри.

Боль прошла так же быстро, как появилась. Эмили оперлась о верхнюю планку, хватая ртом воздух; с ее подбородка капал пот.

Неужели она перенапряглась, перекидывая сумки? Нет-нет. Она постоянно поднимает тяжести. Только этим утром она убирала вилами навоз из коровника. Она медленно наклонилась, чтобы поднять сумку, которую уронила, и осторожно поставила ее.

Эмили подняла четвертую сумку и занесла ногу на первую ступеньку, когда ужасная боль снова пронзила ее. Она наклонилась над ступенькой, ухватившись за перекладины прохода, и громко застонала. Казалось, что боль раздирает все ее внутренности. Что с ней? Неужели начались роды? Неужели началось? Но еще рано. И кроме того, по словам тети Мэри, все начинается со схваток, которые происходят через длительные периоды времени, иногда между ними проходят часы. Тетя Мэри сказала, что перед родами получаешь массу предупреждений.