Ночь печали - Френсис Шервуд

— Мы не можем оставить ее здесь без присмотра.

— Господин…

— Что такое, Ботелло? Ты разве не видишь, что донье Марине нужна твоя помощь?

— Давайте поговорим наедине.

— Хорошо.

Они отошли в угол комнаты.

— Черный раб, которого вы привезли сюда с побережья, умер, — шепнул Ботелло.

— Что ж, одной заботой меньше.

— Он умер от оспы, Кортес. От оспы.

Кортес опустил плечи и закрыл глаза. Потерев переносицу, он ругнулся и прикусил губу.

— Господи, — пробормотал он, — пощади нас.

И тут лицо у него прояснилось.

— Я жил в регионе, где не раз случались эпидемии оспы, как и большинство моих солдат. Мы не заболеем, так что это неважно. Кто-нибудь прикасался к нему?

— Аду.

— Это плохо. Африканцы подвержены нашим болезням, как и индейцы. Нужно держать наших союзников подальше от тела. Скажи Аду, чтобы он как следует вымылся, и проследи за этим. И никому ничего не говори. Не будем сеять среди солдат панику. Аду хороший воин, и мы не можем себе позволить его потерять.

— Еще кое-что, — сказал Ботелло.

— Господи Всемогущий и все святые на небесах! Да что же еще-то случилось?

— Ребенок. Наша девочка рожает.

— Это женское дело. Не беспокой меня такой чепухой.

— У нас нет повивальных бабок.

— Да, но полно рабынь, наложниц и прочих. Несомненно, найдется хоть одна женщина, которая сможет принять роды. Да ты сам это сделаешь одной рукой. Это естественный процесс, здесь нечего бояться. — И тут Кортес вспомнил. — Ботелло, мне нужно кое-что сказать тебе.

Ботелло не понравился тон Кортеса.

— Ты верно нам служил.

— Я исполнял свой долг, — скромно опустил глаза Ботелло.

— И мы благодарны тебе. У тебя много способностей, а еще у тебя талант заводить друзей, где бы ты ни находился.

— Благодарю вас, господин, но мне пора идти к Кай. Роды будут нелегкими. Она очень слаба, а ребенок большой. Настроение у всех плохое, как вы заметили, а при родах душа и тело должны прикладывать одинаковые усилия. Это важнейшее из заданий женщины, да и вообще из заданий человечества, если уж…

— Ребенок будет полукровкой, Ботелло, если вообще выживет. Да еще и с еврейской кровью. Ублюдок-полукровка.

Ботелло об этом не думал.

— Но они женаты, господин.

Он сам не знал, какой он расы. А разве Кортес не интересовался раньше здоровьем Кай?

— Суть в том, Ботелло, что тебя избрали для переговоров с новым императором.

— Меня?

— Ты больше всего подходишь на эту роль. Скажи императору, что мы отдадим им все, что у нас есть. При этом мы лишь просим разрешения выйти из города. Сразу же вернись сюда и доложи, что он ответил.

— Я? Но я же не говорю на их языке.

— Неужели? Насколько я знаю, ты жил с местной женщиной в этом городе, общался со здешними поэтами, учеными и кем там еще.

— Но это же официальные переговоры. Я почти не владею языком науатль. Un poco, poquito[64]. — Ботелло развел пальцы на дюйм, а потом сузил их до полдюйма. — Почему не отправить туда Малинцин? Она ваша официальная помощница. Я, конечно же, не имею в виду, что нам следует рисковать ее жизнью, вовсе нет, но ацтеки не тронут женщину.

— Они не хотят говорить с женщиной. Они требуют, чтобы на переговоры явился мужчина.

— Тогда вы должны отправиться туда, Кортес. Это же очевидно.

— Я нужен здесь, Ботелло. Разве это не очевидно? Я ненадолго уехал, и видишь, что произошло? Все эти люди — ничто без меня.

— Я тоже здесь нужен. Женщина рожает, а в здании находится труп человека, умершего от невероятно заразного заболевания.

— Это другое дело. Помни, что я тут командую, Ботелло. Помни о Куинтавале.

— Я помню. Но сеньор, индейцы умрут от оспы, если мы не примем мер предосторожности.

— Ну и ладно.

— Но это же наши союзники.

Кортес осекся.

— Нет-нет, я не их имел в виду. Они не умрут. Они не могут умереть. И никому не говори об оспе, тут и так много проблем. Не сбивай меня с толку.

— Кортес…

— Ты должен сделать то, что я сказал. Это приказ. Знаешь ли, Ботелло, ради всеобщего блага нам всем приходится идти на небольшие жертвы.

— Небольшие жертвы?

— Подумай о Сантьяго, святом покровителе Испании. Подумай о сражении с маврами.

— И что, святой Иаков выжил?

— Я не помню. Но я помню, что он был героем. Скажи ацтекам, что во дворце есть запасы пшена, которых хватит жителям этого города на недели, месяцы, годы.

— Они в это не поверят.

— Если говорить достаточно убедительно, то люди поверят всему. Людей не интересует правда. Им нравятся твердая рука, уверенная улыбка и вкрадчивый голос. Не юли, стой на своем и не проявляй никаких сомнений. Тогда они тебе поверят. В конце концов они захотят купить зерно, которого у нас нет и которое им, в сущности, не нужно. Ты же убедил людей в том, что можешь предсказывать судьбу, Ботелло. Значит, ты можешь убедить кого угодно в чем угодно. Я в этом не сомневаюсь. Скажи им, что здесь находятся личные запасы Моктецумы, а у нас есть то, что позволит ацтекам стать лучшими в мире любовниками, великими воинами, бессмертными созданиями. Скажи им, что прошлой ночью с небес к нам спустились боги и приказали нам ощутить милость сердец наших, и потому мы уйдем с миром.

Ботелло смерил Кортеса тяжелым взглядом, а затем посмотрел во двор. Солдаты сидели на ступенях, женщины упаковывали горшки, а плотники, помогавшие Нуньесу, привязывали к небольшим платформам циновки. Нуньес снял металлические ободы с винных бочек и сделал из них колеса для повозок.

— Чего они ждут от меня?

Ботелло, несмотря на все свои таланты предсказателя по руке, облакам и чаинкам в чашке, не мог предвидеть ничего подобного.

Конечно же, он знал, что Кортес эгоистичен и лжив, обладает непоколебимой волей и никогда ни о чем не жалеет. Но Ботелло считал, что Кортес лояльно относится к своим сторонникам. Бесславная смерть Куинтаваля, конечно же, должна была доказать всем, на что готов пойти Кортес. Но Ботелло об этом позабыл. Куинтаваль, побережье, Веракрус — все это случилось лишь год назад, но Ботелло казалось, что он вспоминает события древности, золотого века.

— Когда солнце будет стоять в зените, ты пойдешь к ацтекам. Удачи.

Медленно спустившись по ступеням, Ботелло отправился в комнату Нуньеса.