Рассказы о Привидениях Антиквария – Собирателя Древних Книг. Бледный Призрак и Прочая Нежить - Монтегю Родс Джеймс

продолжением первых двух томов, не в прямом смысле этого слова, но по своей сути. Должен сказать, что есть среди них довольно жуткие истории. Как бы там ни было, книга была написана мной не с какой-либо определенной целью, а лишь для развлечения, к тому же мои друзья не раз просили меня о том, чтобы я их опубликовал. Поэтому я все-таки решил рискнуть, может быть, благодаря этому небольшому сборнику рассказов для кого-то Рождественские праздники станут хоть немного веселей. Ведь война в нем упоминается всего лишь один раз.

Случай в Витминстере[292]

Доктор Эштон, да, да, – доктор богословия Томас Эштон, сидел в своем кабинете, как и обычно, в домашнем халате, надев шелковый пилеолус[293] на бритую голову. Парик он на некоторое время снял и водрузил на специальную подставку в форме головы, скучающую на пристенном столе. Представьте себе мужчину около пятидесяти пяти лет, крепкого телосложения, с румяным, цветущим лицом, сердитыми глазами и слегка приподнятой верхней губой. Именно в момент, выбранный мной, через высокое окно с раздвижными створками его лицо и глаза освещены яркими и лучами послеобеденного солнца уже немного склонившегося к закату. Окно соответствует комнате с высокими потолками, с громадными книжными шкафами, стоящими вдоль стен, а в тех местах, где между шкафов имеется свободное место, проглядывают панели, которыми она обшита. На столе, находящемся рядом с доктором, расстелена зеленая скатерть, а на ней стоят, как он привык их называть, «побрякушки»: серебряный поднос с серебряной чернильницей и гусиными перьями для письма, да еще пара книг в переплете из телячьей кожи, лежат какие-то бумаги, длинная глиняная курительная трубка, рядом с ней медная табакерка, бутыль, оплетенная соломой, и рюмка. Идет 1730 год, стоит декабрь, а на часах немногим больше трех по полудню.

В этом месте я даю описание того, что заметил бы любой, окинув эту комнату взглядом. Интересно, что видит доктор Эштон, сидя в своем кожаном кресле, когда смотрит из окна? Ведь кроме макушек кустов и фруктовых деревьев сада отсюда вряд ли можно увидеть что-либо, при всем при том, что красная кирпичная стена должна просматриваться почти полностью по всей её протяженности на запад. А видит он в центре стены ворота, – двойные железные ворота из витых железных прутьев закрученных сложным орнаментом, а через замысловатые фигуры орнамента проглядывает лирический пейзаж. Через них можно увидеть пологий склон, спускающийся далеко вниз, а внизу бежит речка. Стоит лишь немного напрячь глаза, как становится видно, что другой её берег круто поднимается вверх, а если взобраться на него, то перед вами откроется роща, напоминающая парк густо усаженный дубами. Само собой разумеется, в это время года они стоят без единого листочка. Дубы эти не очень плотно примыкают друг к другу, через их голые стволы мелькают проблески неба и проглядывает дальняя даль. В этот час небосклон отливает золотом, и весь необъятный простор, который только может охватить ваш взгляд, занимает бесконечная багряная дубрава.

Не смотря на это, единственное, что произнес доктор Эштон после длительного созерцания столь красочного пейзажа было: «Отвратительно!».

Находясь в кабинете доктора на слух сразу можно определить, когда шаги движутся по направлению к его двери. По их резонансу не сложно понять и то, что помещение, в котором гулко отдается звук шагов, довольно просторное. Лишь только открылась дверь, доктор Эштон обернулся в своем кресле и с любопытством посмотрел в её сторону. В комнату вошла крупная женщина, одетая в соответствии со временем и местом. Впрочем, не смотря на то, что я уделил немного внимания описанию того, во что был облачен доктор, я не собираюсь говорить о костюме его жены, потому что в кабинет сейчас вошла именно миссис Эштон. У неё был очень встревоженный, а правильней даже будет сказать, неимоверно огорченный вид. Подойдя почти вплотную к своему мужу она начала говорить взволнованно и тихо, почти шепотом. – Ему очень плохо, дорогой, хуже, чем я могла даже предположить. – Ттт-тты – это серьезно? – доктор Эштон откинулся назад и посмотрел ей в лицо. Она кивнула. Где-то в вышине, во всей своей торжественности, ударили два массивных колокола, они слышались почти совсем близко и пробили полчаса. Миссис Эштон вздрогнула. – Тебе не кажется, что надо сделать так, чтобы эти соборные часы по ночам не звонили? Этот колокол как раз висит над его комнатой и не дает ему спать, а сон единственное, что может его спасти, уж в этом я не сомневаюсь. – Ну конечно, о чем разговор, если в этом есть необходимость, причем такая срочная, то следует сделать, это далеко не пустяк. Кстати, насчет Фрэнка, ты уверена, что это ему поможет? – спросил доктор Эштон. Его голос звучал громко и довольно резко. – Я бы очень хотела на это надеяться, – ответила его жена. – Ну, что-ж, раз ты не возражаешь, пусть Молли бежит к Симпкинсам и передаст, что ты приказал перестать звонить в колокол на закате и ночью. Да, чуть не забыла, после этого она должна сказать господину Саулу, что я хочу с ним поговорить в его комнате, причем немедленно. Миссис Эштон в спешке удалилась.

Прежде, чем сцене появится следующий персонаж, мне хотелось бы объяснить суть происходящего.

Наряду с высоким положением и соответствующим ему привилегиями, доктор Эштон являлся владельцем пребенды[294] в богатой соборной церкви, расположенной в Витминстере. Одной из тех, которым, не смотря на то, что они не являлись епархиальными, удалось пережить Эпоху Реформации[295] и сохранить свой устав и фонды еще на сотни лет после эпохи, отраженной в моем рассказе. Главное здание церкви, корпус с помещениями для проживания настоятеля и двух пребендариев, хоры и все необходимые хозяйственные постройки были исправны и находились в рабочем состоянии. Настоятель, который здесь правил в начале 16 века, во многом преуспел, и к тому же оказался великим зодчим. Он соорудил просторное квадратное здание из красного кирпича, непосредственно примыкающее к церкви, в нем и находились помещения для проживания церковных служащих. Со временем некоторые из существовавших должностей были упразднены и их должностные обязанности переданы ниже стоящим по рангу священнослужителям и юристам из города или соседних селений. То же самое произошло и с их апартаментами, изначально предназначенными для заселения восьми или десяти человек, теперь там проживало всего трое, настоятель и два пребендария. Доктору Эштону в этом здании теперь принадлежало то, что раньше было общей гостиной и обеденным залом. Эти помещения занимали целую сторону внутри строения, а