Античность: история и культура - Александр Иосифович Немировский

свойственную именно той прослойке населения, которая была опорой империи. Потомкам патрицианских родов труднее было привыкнуть к этому, и именно на них обрушивался гнев новых владык круга земель.

Рабы не только кормили, одевали своих господ, ухаживали за ними, – они их и развлекали. Театральные труппы, странствовавшие по всей Италии, состояли из рабов и вольноотпущенников. Поэтому профессия актера, даже если он был свободным, считалась позорной. Особым видом развлечения стало искусство красиво убивать и услаждать публику зрелищем своих страданий. Гладиаторские бои были изобретением этрусков, но этруски пользовались ими исключительно во время похорон, чтобы насытить кровью душу умершего. Римляне превратили этот погребальный обряд в индустрию смерти. Зрелище, считавшееся у этрусков таинством, было пущено римлянами на арену для развлечения толпы. Одновременно с гладиаторскими боями в жизнь римлян вошла и травля зверей, доставлявшихся главным образом из подвластной Риму Африки. Зверей разной породы стравливали друг с другом, выводили против них специально обученных гладиаторов (бестиариев), бросали им на съедение беглых рабов и преступников.

Плоды рабства. Плодами рабства, наряду со всем тем, что добывалось руками невольников, были изменения в жизни свободного населения Италии и римских провинций. Палка, которой били раба, другим концом ударяла и по тому, кто бил, а также и по тем, кто не имел вовсе рабов, не бил их или вообще выступал противником рабства. Рабский труд на сельской вилле средних размеров, используемый в соответствии с рекомендациями Катона, был продуктивнее труда соседа-земледельца, обрабатывавшего землю собственными руками и руками своих сыновей, хотя бы потому, что свободный человек не мог посадить себя и свою семью на катоновский паек и, кроме пропитания, у него были и иные заботы. Таким образом, если у этого соседа возникала необходимость продать плоды своих трудов, он убеждался, что занятие сельским хозяйством становилось делом чуть ли не убыточным. Выгоднее было даже пойти к соседу и предложить ему свои услуги во время сбора урожая, когда рабочих рук не хватало, или вообще переселиться в город, где было легче прокормиться. Именно такой выход выбирало большинство сельских свободных земледельцев Италии, как об этом свидетельствует римский историк, рисуя положение крестьянства во второй половине II в. до н. э.: «Могущественные люди чрезвычайно богатели, а страна наполнилась рабами. Напротив, число италиков уменьшалось, так как их изнуряли бедность, налоги и военная служба. Но и тогда, когда эти тягости становились несколько легче, италики все же оставались без работы, так как земля принадлежала богатым, которые возделывали ее не с помощью свободных, а руками рабов».

Этот вывод историка, жившего почти три века спустя после описываемых им событий, требует некоторых оговорок. Массовое использование труда рабов не означало полного вытеснения свободного труда из сельского хозяйства. Из агрономического труда Катона явствует, что даже в его поместье свободный труд все же использовался, правда, только в страдную пору. Но помимо образцовой виллы Катона существовали и иные виллы, где земля сдавалась в аренду. На севере Италии господствовало общинное земледелие. Но основная тенденция описана историком правильно. И из других источников известно, что Рим во второй половине II в. до н. э. был переполнен выходцами из сельских местностей и перед государством вставал вопрос, как обеспечить этих людей и чем их занять.

Рабство налагало отпечаток на образ жизни и быт всех слоев населения Рима. У тех, кто владел землями и рабами, появлялся досуг и возможности вести жизнь, казавшуюся Катону и другим приверженцам старины вопиющим нарушением римских обычаев и законов. Но Катон, защищая староримский образ жизни и образ мыслей, не понимал, что своим участием в войнах и требованиями их продолжения, рекомендациями продуктивного использования труда рабов более других способствует торжеству ненавистных ему новшеств.

Восстание Евна. Следствием небывалого по масштабам и жестокости римского рабства были массовые возмущения и восстания рабов. Первое из них вспыхнуло в римской провинции Сицилия, населенной по побережью преимущественно греками, а на внутренних территориях – порабощенными греками еще в VII–VI вв. до н. э. сикулами. Сицилийские греки массами скупали рабов разных национальностей, доставлявшихся на остров. Бежать из Сицилии было практически невозможно. Чаще всего рабов использовали как пастухов и предоставляли им самостоятельно добывать себе средства для пропитания. Когда к сицилийскому греку Дамофилу явились несколько рабов с просьбой выдать одежду на холодное время года, он приказал их высечь, приговаривая: «Разве путешественники по нашей стране ездят голыми?» Жена этого же Дамофила, Мегаллида, издевалась над служанками, подвергая их каждодневной порке.

Терпение рабов Дамофила иссякло, и они обратились к рабу-прорицателю Евну, чтобы испросить совета, как действовать. Приложив ухо к земле, Евн заявил, что богиня призывает к оружию. Вооружившись и связав друг друга взаимными клятвами, восставшие ночью ворвались в Энну. Город оказался в их руках. Вскоре привели не успевших скрыться Мегаллиду и Дамофила.

С улиц Энны действие перенеслось в театр на склонах городского холма. Сооруженный некогда рабами и на протяжении нескольких столетий закрытый для них, он стал местом небывалого спектакля. Каменные скамьи и проходы между ними заполнили рабы, обретшие оружие и с ним не расстававшиеся. На орхестре и скене не разыгрывалась трагедия Софокла или Еврипида, – перед зрителями предстало зрелище суда. На орхестре восседали в господских одеяниях вчерашние рабы, они же судьи, а перед ними стояли на коленях их вчерашние властители – Дамофил и Мегаллида. Слово для защиты предоставлено главе семейства. Дамофил произносил, кажется впервые в жизни, речь, доказывая, что он не худший из господ, что он не заставлял их работать в каменоломнях, разрешал им грабить и только один раз, чтобы позабавиться, запряг их в колесницу. Зрителям показалось, что судьи склоняются к оправданию Дамофила, и тогда брошенный кем-то дротик пронзил «актера» насквозь. Мегаллида от защиты вроде бы отказалась. По примеру римлян, устраивавших из наказаний зрелище, да и самой Мегаллиды, ее следовало подвергнуть мукам тут же, на орхестре. Но судьи, знавшие правило классического театра – смерть и муки не должны совершаться на глазах у зрителей, – его не нарушили: Мегаллиду отдали ее служанкам, и те ее увели.

Человечность этих людей, обретших свободу, проявилась и в том, что они не только сохранили жизнь дочери Мегаллиды, но даже снарядили людей, чтобы доставить девушку невредимой к родственникам. Была сохранена жизнь оружейным мастерам, и, что более всего удивило историка, описавшего восстание, «рабы не сжигали мелких вилл, не уничтожали ни их имущества, ни запасов и не трогали тех, кто продолжал заниматься земледелием. Чернь же под видом рабов, из зависти, устремившись по деревням, не только расхищала имущесто, но и сжигала виллы».

Сириец Евн был избран царем и принял распространенное в династии Селевкидов имя Антиох. Для восставших он стал