Орден Сталина - Алла Белолипецкая

Как попала она сюда, не знал даже сам Вождь. Дама загодя известила его, что прибудет такого-то числа в такое-то время, и – когда Хозяин вошел в столовую, она была уже здесь. Не могло быть и речи о том, что она подкупила кого-то из подчиненных Власика и ее тайно провели сюда. Никто, кроме самого Сталина, о ее приходе просто не знал. Впрочем, она всегда появлялась именно таким образом, так что ее нынешний визит не был чем-то особенным.

Красавице было на вид не больше двадцати лет; ее длинные черные волосы были уложены в замысловатую прическу, а лицо казалось совершенным, словно у Мадонны кисти Боттичелли. По-русски она говорила без малейшего акцента, но кое-что выдавало в ней иностранку (англичанку, по всей видимости): очень уж хорошо модулированный голос – идеальное контральто леди из высшего общества. То была Ванесса Хантингтон.

– Эрика Хильшер вернулась в Германию, – сообщила она. – И в своем докладе, составленном для «Анненербе», указала то, что велели ее британские друзья: что проект «Ярополк» по могуществу равен ВКП(б), и что в сферу его интересов входят не только эзотерика и пси-фактор, но также история религии, славянский фольклор, ландшафтный символизм, древние языки и народная медицина.

– Это некоторое преувеличение, вы не находите? – поинтересовался Сталин; по выражению его глаз, по легкому наклону головы видно было, что он очень доволен.

– Если бы это было некоторым преувеличением, – сказала Ванесса, – то в МИ-6 не стали бы рисковать ценнейшим агентом – госпожой Хильшер – только ради того, чтобы специалисты «Аненербе» поверили в достоверность этой информации. Задачей Хильшер было так близко подойти к тайнам «Ярополка», чтобы у немцев не возникло ни малейших сомнений в том, что всё это – чистая правда.

– Для чего же это понадобилось британской разведке?

– Ответ очевиден: чтобы немцы сконцентрировали усилия на бесперспективных с военной точки зрения исследованиях. И чтобы они потратили на них миллионы марок, в то время как в Англии и Америке будут развивать проекты, основанные на теориях лорда Резерфорда. Недаром господин фон Фок, отец Эрики Хильшер, трудился в Германии целых пятнадцать лет, создавая «Анненербе».

– Так может, и нам стоит свернуть деятельность в рамках «Ярополка» – чтобы не тратить зря деньги? – вопросил Сталин.

Ванесса некоторое время смотрела на него – словно обдумывая что-то, потом сказала:

– Боюсь, всё не так просто. Здесь, в России, вам придется не только заниматься метафизикой, но и самим создавать новейшее оружие. Без этого не обойтись – если, конечно, Советский Союз не намерен перейти в небытие в 1953 году.

Очевидно, товарищ Сталин прекрасно понял, что она имела в виду. Он проговорил:

– Вы, леди Хантингтон, почти слово в слово повторяете то, что мне сказал не так давно один молодой человек – Николай Скрябин. – А затем без всякой паузы поинтересовался: – Какова была его роль в операции Хильшер?

– Его роль состояла в том, чтобы пребывать в неведении о своей роли. – Ванесса слегка улыбнулась. – Он всего лишь совершал те поступки, какие, по моим представлениям, должен был совершить. Иногда он делал больше, чем я рассчитывала, но ни разу не сделал меньше.

– Он ведь, как я понимаю, ваш родственник?

– Да, близкий родственник.

Если Хозяин ждал чего-то еще: дополнений и разъяснений – то их не последовало. И ему пришлось продолжать самому.

– Что касается создания оружия, – сказал он, – то, может быть, стоит использовать те папиросы, который раздобыл Скрябин? Попробовать с их помощью закрыть кладязь? – Об их истинных свойствах «Беломорканала» Сталин всё узнал и без Коли.

– Боже вас упаси. – Ванесса разом помрачнела. – Это всё равно, что тушить огонь бензином. Полагаю, карлик потому и оставил эти так называемые папиросы здесь, что рассчитывал: с их помощью мы сотворим какую-нибудь непоправимую глупость. Даже Николай – и тот едва не погиб из-за них. И это с его-то талантом ви́дения!..

– Кстати, – словно спохватившись, произнес Хозяин, – я кое-то хочу показать вам. Идемте со мной.

Вдвоем с Ванессой они вышли в длинный коридор Кунцевской дачи и двинулись в сторону небольшого кинозала.

На коленях у Ванессы лежала раскрытая папка, а в ней – несколько машинописных страниц, схваченных скрепкой. Свет в кинозале был погашен, но откуда-то сбоку падал один-единственный направленный луч: не слишком яркий, но достаточный для того, чтобы читать.

– Тридцатого июля, – сказал товарищ Сталин, – закончилась практика Николая Скрябина в НКВД СССР. Но мы не выпустили молодого человека из поля зрения. Я предлагаю вам посмотреть занятный фильм. Он был снят пятнадцатого августа в вестибюле Морозовской детской больницы. А затем наши специалисты прочли по губам, о чем Скрябин говорил с новым главой «Ярополка». Распечатка этого разговора лежит перед вами.

И тотчас – хоть Вождь не подавал никому никаких знаков – затрещал киноаппарат, и начался показ.

Некоторое время на экране ничего не происходило. Камера фиксировала лишь больничный вестибюль да пожилую женщину в белом халате, сидящую за столиком регистратора. Потом пошло движение: камера стала снимать высокого юношу – черноволосого, в белой рубашке, с увесистым бумажным свертком в руках. Он вошел в дверь, которую зрители видеть не могли, и поначалу находился к камере спиной. Но прятать свое лицо он явно был не намерен. Медленно он повернул голову и посмотрел точно туда, где располагался объектив – хотя знать о нем, конечно же, не мог.

Ванесса чуть заметно улыбнулась, и точная копия этой улыбки на миг возникла на лице молодого человека. Он сказал что-то регистраторше, и Ванесса глянула на листок в папке. Там значилось: «Сегодня должны выписать мою родственницу. Можно мне подождать ее здесь?»

– А как ее фамилия? – спросила женщина за столом.

– Коровина. Таня Коровина.

Регистраторша сверилась с какими-то своими записями, кивнула:

– Да, всё правильно. Посидите пока.

И Скрябин уселся на клеенчатый стульчик в коридоре, а сверток свой положил на колени.

Однако раньше, чего появилась Колина мнимая родственница, в вестибюль вошел еще один посетитель. Был он в штатском и выглядел бы вполне добродушно, когда б ни его взгляд: холодный и неприятный, будто кусок льда за пазухой. Но взгляда этого камера не зафиксировала: чекист находился к ней спиной.

– Здравствуйте, Глеб Иванович, – вставая, обратился к нему Николай.

У Бокия слегка перекосилось лицо, но вновь это не было запечатлено на пленке. Равно как не оказалось в распечатке тех слов, которые сказал Коле новый глава «Ярополка». Говорил он минуты две или три, не менее, а перед этим сделал какой-то знак пожилой регистраторше, и та с удивительным проворством вскочила из-за стола и ринулась прочь – оставляя этих двоих наедине.