Орден Сталина - Алла Белолипецкая

– Ничем, – сказал Николай. – Он сам себя убил. Эти папиросы – мощнейший катализатор энергии, и с их помощью можно тысячекратно усилить любой начальный посыл. Так что я прижал к ноге Стебелькова папиросы, а ему послал информацию: в его ногу впился «коготь льва» из его зажигалки. Ну, а Стебельков… – Коля вместо слов указал на мертвого чекиста.

– А Стебельков мгновенно поверил, что сейчас умрет – и умер, – договорил за него Михаил и потрясенно покачал головой. – Но что же будет, когда обнаружат его тело?

Скрябин пожал плечами:

– Пусть на Лубянке разбираются, как мертвый капитан госбезопасности в пижаме оказался возле вольера с белыми медведями.

Анна тем временем подняла брошенную винтовку и тоже подошла к Стебелькову. Некоторое время она вглядывалась в его лицо, затем промолвила:

– Хорошо, что ты убил его не зажигалкой. – При этих словах Коля поморщился, но ничего не сказал. – Пожалуй, в лаборатории Майрановского смогли бы идентифицировать свой собственный яд. Помогите-ка мне поднять его.

Николай и Миша не сразу поняли, что она задумала, но всё-таки подошли к чекисту с двух сторон, схватили его под мышки и придали мертвому телу почти вертикальное положение.

– Этого достаточно, – сказала Анна, а затем прижала дуло винтовки к дрябловатому второму подбородку Стебелькова и нажала на спуск.

Раздался еще один приглушенный выстрел. Тело Ивана Тимофеевича дернулось, но, по счастью, практиканты НКВД держали его крепко и находились от него по бокам. Так что выбитое пулей мозговое вещество лишь забрызгало асфальт позади них.

– Всё, опускайте, – буднично произнесла Анна.

Скрябин и Кедров снова уложили Стебелькова на асфальт, и Мишу слегка качнуло, но в этот раз поддерживать его не пришлось: он сам устоял на ногах. И хорошо видел, как их спасительница носовым платком стирала с оружия отпечатки пальцев, как вкладывала винтовку в ладонь Ивана Тимофеевича и как затем в карман его больничного халата упрятывала отпечатанную на машинке – и подписанную Стебельковым! – предсмертную записку.

В тот же платок Анна завернула раздавленную стебельковскую зажигалку и с большой осторожностью опустила ее уже в свой собственный карман.

Коля смотрел на это с довольно мрачным видом и тер по привычке затылок – но по-прежнему ничего не говорил. Когда красавица закончила свои манипуляции, Николай обратился к Мише – глядя не на него, а на Анну:

– Где, кстати, санитарная машина, на которой вы приехали?

– Стоит на Большой Грузинской, – ответил Миша, тоже глядя на Анну.

«Но что мы будем делать с Настей? На неё папиросы вряд ли подействуют…» – успел подумать Скрябин и посмотрел на газон у вольера. Его бывшей няньки там не было.

Некоторое время Настя выжидала, не начинала действовать – опасалась, что пробитая ладонь будет ей мешать. Но простреленная рука быстро затянулась, и девушка, то и дело оглядываясь на Анну, Скрябина и Михаила, стала подбираться к вольерной решетке. За ней – по противоположной стороне прудика – развалисто прохаживался медведь с желтовато-белой шкурой, вроде бы не обращавший на людей внимания. Настя, в свою очередь, ни малейшего внимания не обратила на полярного хищника. Пистолет «ТТ», столь опрометчиво переброшенный ею через решетку, – вот что интересовало бывшую няню.

И она стала перелезать через высокую ограду.

Скрябин вертел головой, ища Настю, когда раздался выкрик:

– А ну, Колюшка, бросай оружие!

Девушка стояла за решеткой вольера, подняв «ТТ». Три ее мишени находились так близко одна от другой, что она, безусловно, легко перестреляла бы их всех. Но, как видно, такой простой способ мести ее не устраивал.

Коля разжал пальцы и уронил «Вальтер» на землю. Похоже было, что их с Анной обезоруживание становится систематическим. Самое же обидное заключалось в том, что при иных обстоятельствах Скрябин запросто мог бы выбить у Насти пистолет. Но теперь на пути между Николаем и Настей стоял Миша Кедров – с обожженным лицом, а Коле непременно требовался визуальный контакт с объектом.

– Хорошо, – девушка кивнула. – А теперь выбирай, кого мне застрелить вначале: твоего приятеля или твою шлюху? Тебя-то я точно оставлю напоследок.

– Она – возвращенная? – почти беззвучно спросила Анна; слово кадавр ей никогда не нравилось.

Николай понял ее, едва заметно кивнул: «Да», и снова сделал маленький шажок в сторону – чтобы видеть Настю (и, главное, ее пистолет) чуть лучше.

– Настя, пожалуйста, – проговорил он, – давай всё решим мирно. Может, я поищу в книгах своей бабушки способ…

Он не договорил, какой именно способ он поищет. Девушка выстрелила, и Анна глухо вскрикнула, но пуля попала не в нее: ударила ей под ноги, выбив крошку из асфальта.

Звук пистолетного выстрела оказался громким и резким. Второй медведь высунул голову из своего лежбища, но голова эта была гораздо меньше, чем у первого животного. «Медвежонок… – понял Коля. – А первый зверь – его мать».

– Заткнись, – велела Настя, – и выбирай, кто умрет первым!

Николай сделал еще одно движение – оно должно было позволить ему увидеть «ТТ»; но Настя это заметила.

– Стой на месте! – крикнула она и пальнула еще раз, на сей раз – поверх Колиной головы.

Огромная медведица за ее спиной вошла, смешно загребая лапами, в воду небольшого прудика.

– Настя, оглянись! – крикнул Коля, прекрасно понявший, что именно сейчас произойдет. – Тебе надо выбираться оттуда!

Медведица бесшумно и быстро переплыла узкий водоем и ступила на берег с Настиной стороны.

– «Оглянись»! – передразнила Николая девушка. – Ищи дуру! Я на такие уловки…

Один удар лапой понадобился зверю, чтобы сбить свою жертву с ног, перебить ей позвоночник и содрать скальп с ее затылка. Медведица в общем-то не питала неприязни к людям, однако это незнакомое двуногое создание посмело приблизиться к её детенышу и не могло теперь рассчитывать на снисхождение.

Ни один обычный человек после такого удара не выжил бы и, уж конечно, не остался бы в сознании, однако Настя, над которой поколдовала Вероника Хантингтон, уже двенадцать лет не являлась обычным человеком. И девушка еще успела вслепую выстрелить в зверя, прежде чем выронила оружие.

Пуля, выпущенная из «ТТ», ушла в пруд, а затем и сам пистолет упал туда же.

– О, Господи… – прошептал Миша и перекрестился.

Медведица терзала ноги девушки, вырывая из них куски плоти и заглатывая их. Как видно, мертвечина была для полярного зверя лакомым блюдом. Настя, к счастью или к несчастью не чувствовавшая боли, пыталась вырваться, но этим лишь ускоряла раздирание своего тела на части. При этом страшные ее увечья почти не приводили к кровотеченью: лишь несколько маленьких пятен возникло на лужайке в вольере.