Жаркая луна - Мемпо Джардинелли

Да, быть человеком означает также обладать поразительной способностью выстоять при любых обстоятельствах. Суметь все переломить. Конечно, тщеславие и ужас — скверное сочетание, особенно если они все время вместе, подумал Рамиро. Если бы только не эта тревога, которая так мучит его…

За обедом он почти не ел и все время молчал. Кристина, его сестра, в течение всего обеда говорила о том, что не выносит алкоголиков, — мать успела рассказать ей о несчастье Кармен: каково иметь мужа пьяницу. Рамиро подумал — проклятая пуританка, сама совершенно ничего не знает, а туда же, лезет со своим мнением: всегда профаны рассуждают больше всех.

— С тобой что-то происходит, — говорила мать, пока они обедали. — У тебя все еще болит голова?

— Когда это у меня болела голова?

— Сегодня утром, когда ты проснулся. Ты сказал, что плохо себя чувствуешь.

— Не обращай внимания. Просто мне приснился плохой сон. — Он подумал об этих своих словах и лукаво добавил: — Это был кошмар, но он пройдет.

Обе женщины убрали со стола, пока он очищал апельсин, который не стал есть. На кухне Кристина заметила, что Арасели очень красива.

— Интересно, есть ли у нее жених, ты ведь знаешь, мама, теперь девочки начинают очень рано.

«Ишь, разглагольствует, дуре двадцать два года, а туда же», — подумал Рамиро. Он спросил себя, ревнив ли он? Улыбнувшись, он подумал, тупость — неизбежный признак человека.

Потом принесли кофе. Только он начал его пить, как позвонили в дверь.

Кристина пошла открывать. Она вернулась с озабоченным лицом, глаза ее были прищурены.

— Там полицейский патруль. Они спрашивают тебя, Рамиро…

Мы не из тех, кто глотает верблюда только для того, чтобы тужиться в уборных.

Натанаэл Уэст.

Мисс Одиночество

Машина «форд фалькон»[4]въехала в полицейское управление и остановилась в небольшом внутреннем дворике. Там стояла уже другая патрульная машина, маленький грузовичок с решетками на задних дверцах и еще два «фалькона», светло-зеленых, без номеров и с антеннами. Рамиро сразу распознал эти грозные машины.

Его отвели в небольшую канцелярию в конце коридора. Там была только одна дверь, выходившая в длинную крытую галерею, огибавшую все здание, и Рамиро вспомнил, что много лет назад здесь располагалось Главное Управление Национальной Территории Чако. В канцелярии было очень тесно — два стула, письменный стол с пишущей машинкой старинной марки «Ундервуд», которой пользовались не менее полувека, — вот и все. На стене висел календарь коммерческого предприятия «Желтый дом».

Полицейский сержант, доставивший его, остался у дверей, закурил и ретировался через несколько минут, как только в комнату вошел высокий, худой человек с коротко подстриженными волосами, однако не так коротко, как обыкновенно стригут волосы полицейские, служащие в армейском управлении. На нем были синие брюки и голубая рубашка с закатанными рукавами, узел галстука ослаблен. Пиджак он, должно быть, оставил где-нибудь в другом месте.

— Очень приятно, доктор Бернардес, — обратился он к Рамиро, протягивая руку.

Рамиро подал ему свою и кивнул. Он старался вести себя осторожно, не говорить лишнего.

— Итак, доктор, я начну с самого существенного: надеюсь, что вы извините нас за беспокойство, но мы нашли труп человека, который был вашим другом, доктора Браулио Теннембаума… — Он сделал паузу, чтобы зажечь сигарету, сквозь дым пристально глядя на Рамиро.

— Труп? — повторил Рамиро тонким голосом, выдерживая взгляд того, другого, и оставив рот полуоткрытым.

— Именно так. Кажется, это несчастный случай, но вы понимаете, конечно, что мы должны это установить досконально. Вы курите?

— Да, спасибо. — Рамиро взял у него пачку и вытащил оттуда сигарету.

Он очень нервничал и позволил себе не скрывать этого. Надо показаться очень взволнованным: хорошо бы тот в это поверил.

— Где это случилось? Что за несчастный случай?

— Тело мы нашли внутри «форда» 47-го года. Похоже, он потерял контроль над машиной и свалился в один из рукавов Рио-Негро, близ дороги номер одиннадцать. Насколько нам известно…

— Черт побери, — перебил его Рамиро, качая головой.

— Что такое?

— Боже мой, — он провел рукой по волосам, как будто в отчаянии. — Я ведь друг семьи и предполагаю, что именно поэтому вы меня вызвали. Вчера ночью я ужинал с ними. Вдобавок, машина не моя: мне ее одолжили. И если тебя вызывает полиция, в наши времена… есть от чего разволноваться.

— Нас интересуют кое-какие подробности, поэтому мы вас и пригласили.

— Да, конечно. — Рамиро продолжал притворяться обеспокоенным. Даже опечаленным, подумал он мучительно, встревоженным, потому что положение его и впрямь было тревожным.

— Понимаю, вы потрясены, но мне надо задать вам несколько вопросов.

— Пожалуйста, сеньор…

— Альмирон, инспектор Альмирон.

— Что вы хотите знать, инспектор?

— Насколько нам известно, вы были последним, кто видел его.

— Предполагаю, что это так. Не знаю, с кем он мог встретиться потом.

— Мне хотелось бы, чтобы вы нам объяснили как можно подробнее, что вы делали вчера ночью.

Рамиро молчал, сказав себе, что было бы неплохо изобразить некоторую неуверенность; да и вообще он не собирался вот так сразу выложить все, что он знал.

Альмирон добавил:

— Поймите, доктор, что это почти формальность. — Он подчеркнул слово «почти».

— Да, да, я просто припоминаю… Хорошо, так вот, я был приглашен на ужин к Теннембаумам; около полуночи я собрался уходить, но машина «форд», о которой вы упомянули и которую мне одолжил мой друг Хуан Гомулка, не трогалась с места. Предполагаю, что мотор заглох, кто его знает… Тогда хозяева предложили мне переночевать в Фонтане. Сам Теннембаум убеждал меня в том, что мотор может совсем испортиться по дороге. Это мне показалось разумным потому еще, что было уже очень поздно, за полночь. Я остался, но никак не мог заснуть. Жара была адская, вы знаете, даже ночью, а я только что уехал из зимней Европы… И вдобавок еще не в своей постели… не знаю почему, но я решил все-таки попытаться еще раз…

— Вы помните, в котором часу?

— Да, конечно, не точно… но было, вероятно, около половины третьего или трех часов утра.