Аббатство Теней - Себастьян де Кастелл

1 ИГРУШКА ТЕНЕЙ

Пустыня — лгунья.

О, конечно, издалека эти бесконечные просторы золотого песка выглядят манящими. Стоишь на вершине песчаной дюны, теплый бриз смягчает палящее солнце и манит к ожидающим внизу чудесам. Все, что пожелаешь — невообразимые сокровища, спасение от врагов, возможно, даже лекарство от извилистых черных линий, которые не перестают расти вокруг твоего левого глаза, — какой-нибудь дурак поклянется, что все это ожидает тебя по другую сторону пустыни.

«Опасное путешествие? Возможно, зато какая награда, парень! Подумай о награде…»

Но давайте рассмотрим поближе — я имею в виду, по-настоящему близко — скажем, находясь примерно в дюйме от самого песка. Это легко сделать, когда лежишь на нем лицом вниз, ожидая смерти от жажды. Видишь, как уникальны и неповторимы все до единой песчинки? Они разной формы, размера, цвета… Единое совершенство, которое ты видел раньше — просто иллюзия. Вблизи пустыня грязная, мерзкая и злая.

Как я уже сказал, она вонючая лгунья.

— Это ты вонючий лгун, — проворчал Рейчис.

Я резко вскинул голову. Я даже не осознавал, что говорю вслух. С большим усилием я повернулся, чтобы посмотреть, как поживает мой так называемый деловой партнер.

Я не очень далеко ушел: сказались недостаток еды и воды. Проклятые синяки, оставленные чарами недавно скончавшегося мага, чей смердящий труп гнил на жаре в нескольких футах от меня, тоже не помогали. Итак, я собираюсь потратить остаток жизни на то, чтобы просто сердито глядеть на сварливого двухфутового белкокота, умирающего рядом со мной?

— Сам ты вонючка, — ответил я.

— Хе, — хихикнул он.

Белкокоты не очень хорошо осознают свою смертность. Однако у них большая склонность сваливать вину на другого.

— Это все ты виноват! — просвистел он.

Я перевернулся, надеясь дать облегчение онемевшему хребту — только для того, чтобы раны на спине протестующе завопили. Боль исторгла сиплый стон из моей пересохшей глотки.

— Не пытайся это отрицать, — сказал Рейчис.

— Я ничего не отрицаю.

— Нет, отрицаешь. Ты хныкал, и я услышал: «Но, Рейчис, откуда я мог знать, что веду нас в смертельную ловушку, расставленную моим же народом? То есть ты, конечно, предупреждал меня, что эта болтовня о тайном монастыре в пустыне, монахи которого могут вылечить меня от Черной Тени, — жульничество, но ты же знаешь меня, я идиот. Идиот, который никогда не слушает своего более умного и куда более красивого делового партнера».

На тот случай, если вы никогда не видели белкокота — вообразите сердитую кошачью морду, слегка пузатое тело, непокорный косматый хвост и странные мохнатые перепонки между передними и задними лапами. С помощью этих перепонок он может планировать с верхушек деревьев, убивая свою добычу. «Красивый» — не то слово, которое приходит на ум, когда на него смотришь.

— Ты разобрал все это из хныканья? — спросил я.

Пауза.

— У белкокотов отличная интуиция.

Я сделал неровный вдох; жар песка обжигал мне легкие. Как долго мы тут пролежали? День? Два дня? Я потянулся к нашей последней фляге с водой, подтащил ее ближе и собрался с силами, сознавая, что мне придется поделиться остатком воды с Рейчисом. Говорят, без воды можно прожить три дня, но это только если пустыня не высасывает из тебя влагу, как… как чертов белкокот! Во фляге не осталось ни капли воды.

— Ты выпил нашу последнюю воду?

Рейчис раздраженно ответил:

— Я сперва спросил.

— Когда?

Еще одна пауза.

— Когда ты спал.

Очевидно, пустыня была не единственным лгуном, с которым мне приходилось спорить.

Мне семнадцать лет от роду, я изгнан своим народом, меня преследовали все маги-ищейки и наемные маги с двумя заклинаниями и плохими манерами, и остатки моей воды только что украло существо, больше всего походившее на друга.

Меня зовут Келлен Аргос. Некогда я был многообещающим посвященным и членом одной из самых могущественных семей на территориях джен-теп. Потом вокруг моего левого глаза появились извилистые черные отметины загадочной болезни, известной как Черная Тень. И теперь люди называют меня изгоем, предателем, изгнанником — это когда хотят проявить вежливость. Единственная характеристика, которую я никогда не заслуживал, — везунчик.

— Конечно, я знаю место, — сказала старая разведчица.

Ее разные глаза — светло-коричневый и зеленый — не отрывались от пыльного кожаного кошеля с медными и серебряными безделушками, который лежал между нами на столе. Кроме нас на нижнем этаже таверны для путешественников никого не было, если не считать пары вырубившихся пьянчуг в дальнем углу и одного печального парня, который сидел в одиночестве и снова и снова перекатывал пару костей, плачась своему элю, что он самый невезучий на свете.

Что ты знаешь о невезении, приятель.

— Вы можете отвести меня туда? В этот монастырь? — спросил я, выкладывая карту на стол картиной вверх.

Разведчица взяла карту и прищурилась, на изображенные на ней темные башни.

— Хорошая работа, — сказала она. — Ты сам это нарисовал?

Я кивнул. За последние шесть месяцев мы с Рейчисом пересекли полконтинента в поисках лекарства от Черной Тени. Мы здесь и там собирали улики, короткие каракули на полях неясных текстов, упоминающих о тайном убежище, слухи, которые бесконечно повторяли пьяные в тавернах вроде этой.