Метро 2034 - Дмитрий Глуховский

2034 год.

Весь мир лежит в руинах. Человечество почти полностьюистреблено. Радиация делает полуразрушенные города непригодными для жизни. А заих пределами, по слухам, начинаются бесконечные выжженные пустыни и дебримутировавших лесов. Но никто не знает наверняка, что там.

Цивилизация угасает. Память о былом величии человекаобрастает небылицами и превращается в легенды. Со дня, когда последний самолётоторвался от земли, минуло больше двадцати лет. Изъеденные ржавчиной железныедороги ведут в никуда. Стройки века, так и не доведенные до конца, превратилисьв развалины. Радиоэфир пуст, и связисты слышат только унылое завывание, вмиллионный раз настраиваясь на частоты, на которых раньше вещали Нью-Йорк,Париж, Токио и Буэнос-Айрес.

Минуло всего двадцать лет с того, как это произошло. Ночеловек больше не хозяин Земли. Создания, рожденные радиацией, приспособлены кновому миру куда лучше него. Эпоха человека подошла к концу.

Тех, кто отказывается в это верить, совсем немного — всегонесколько десятков тысяч. Они не знают, спасся ли кто-то еще, или они —последние люди на планете. Они живут в Московском метро — самом большом изкогда-либо построенных противоатомных бомбоубежищ. В последнем убежищечеловечества.

Все они оказались в метро в тот день, и это спасло им жизнь.Герметические затворы защищают их от радиации и чудовищ с поверхности,изношенные фильтры очищают воду и воздух. Собранные умельцами динамо-машинывырабатывают электричество, на подземных фермах выращивают шампиньоны и свиней.

Центральная система управления распалась уже давно, истанции превратились в карликовые государства. Люди на них сплачиваются вокругидей, религий или просто фильтров для воды.

Это мир без завтрашнего дня. В нём нет места мечтам, планам,надеждам. Чувства здесь уступают место инстинктам, главный из которых — выжить.Выжить любой ценой.

Предысторию событий, описываемых в этой книге, читайте вромане «Метро 2033».

Они не вернулись ни во вторник, ни в среду, ни даже вчетверг, оговоренный как крайний срок. Первый блокпост нес дежурствокруглосуточно, и если бы дозорные услышали хоть эхо призывов о помощи, заметилибледный отблеск луча на влажных темных стенах туннеля, вперед, к Нахимовскомупроспекту был бы немедленно выслан ударный отряд.

Напряжение нарастало с каждым часом. Лучшие бойцы,превосходно экипированные и специально подготовленные именно для таких заданий,не смыкали глаз ни на секунду. Колода карт, за которой короталось время оттревоги до тревоги, уже вторые сутки пылилась в ящике стола в караулке. Обычнаяболтовня сменилась тихими встревоженными разговорами, те — тяжелым молчанием:каждый надеялся первым услышать эхо шагов возвращающегося каравана. Слишком ужмногое от него зависело.

Севастопольская была превращена ее жителями, любой изкоторых — от пятилетнего мальчишки до древнего старика — умел обращаться соружием, в неприступный бастион. Ощетинившаяся пулеметными гнездами, шипамиколючей проволоки, даже сваренными из рельсов противотанковыми ежами, этастанция-крепость — казалось бы, совершенно неуязвимая, — могла пасть в любуюминуту.

Ее ахиллесовой пятой была постоянная нехватка боеприпасов.

Столкнувшись с тем, что приходилось ежедневно выдерживатьобитателям Севастопольской, жители любой другой станции наверняка и не подумалибы ее оборонять, бежав оттуда, как крысы из затапливаемого туннеля. Дажемогущественная Ганза — союз станций Кольцевой линии, — подсчитав все расходы,вряд ли решилась бы бросить необходимые силы на защиту Севастопольской. Да, еестратегическое значение было велико, но все же игра не стоила свеч.

Электроэнергия действительно была очень дорога. Достаточнодорога, чтобы севастопольцы, построившие одну из самых крупных гидроэлектростанцийв метро, на доходы от ее поставок Ганзе ящиками заказывали боеприпасы ивсе-таки оставались в прибыли. Однако многим из них приходилось расплачиватьсяне только патронами, но и своими искалеченными, оборванными жизнями.

Грунтовые воды, благословение и проклятие Севастопольской,обтекали ее со всех сторон, словно воды Стикса — утлую барку Харона. Онивращали лопасти десятков водяных мельниц, сооруженных местными самоучками втуннелях, гротах, подземных руслах — всюду, куда могли добратьсяинженерно-разведывательные группы, давая свет и тепло самой станции и ещедоброй трети Кольца.

Они же неустанно подтачивали опоры, разъедали цемент спаек,убаюкивающе журчали совсем близко за стенами главного зала, пытаясь усыпитьбдительность обитателей. Наконец, не позволяли взорвать лишние, неиспользуемыеперегоны, откуда на Севастопольскую непрестанно, словно бесконечная ядовитаямногоножка, заползающая в мясорубку, двигались орды кошмарных созданий.

Жители станции, команда этого несущегося по Преисподнейпризрачного фрегата, были навечно обречены искать и заделывать все новыепробоины, потому что их корабль давно дал течь, но пристани, где он мог быобрести покой, просто не существовало.

И одновременно они должны были отражать атаку за атакойшедших на абордаж с Чертановской и Нахимовского проспекта чудовищ… Ползущих извентиляционных шахт, просачивающихся вместе с мутными стремительными ручьямисквозь канализационные стоки, рвущихся из южных туннелей.

Казалось, весь мир ополчился против севастопольцев, не жалеяникаких усилий для того, чтобы стереть их пристанище с карты метро. А они допоследнего цеплялись за свою станцию, будто, кроме нее, у них ничего воВселенной не оставалось.

Но какими бы искусными ни были местные инженеры, какихопытных и безжалостных бойцов ни воспитывала бы Севастопольская, они не моглиуберечь свое жилище без патронов, без ламп для прожекторов, без антибиотиков ибинтов. Да, станция вырабатывала электричество, и Ганза была готова платить занего хорошую цену, но у Кольца были и другие поставщики, и собственныеисточники, а севастопольцы без подпитки извне вряд ли продержались бы дажемесяц. А страшнее всего было остаться без боеприпасов.

Хорошо охраняемые караваны уходили к Серпуховской каждуюнеделю, чтобы на открытый у ганзейских купцов кредит закупить все необходимоеи, не задерживаясь ни на час, отправиться домой. И пока вращалась Земля, покатекли подземные реки и держались возведенные метростроевцами своды, порядок недолжен был меняться.