Цель номер один. План оккупации России - Михаил Антонов

Запад осознал, что его умы не способны на создание новых культурных ценностей, ему без интеллектуальной подпитки из России уже не обойтись. В России зреет подлинная революция в науке, и сегодня надо думать не о том, чтобы российские дипломы признавались на Западе, а о том, чтобы к нам с Запада не попадали «специалисты» с липовыми дипломами (вроде упомянутой выше дамы).

Скоро западные специалисты будут стремиться попасть на работу в российские научные центры. В феврале 2011 года принято постановление о привлечении в Россию западных специалистов, которые должны будут занять должности гендиректоров и председателей правлений АО и пр, Нам придется открывать для них подготовительные курсы (надеюсь, платные). И дело здесь не в каких-то личных или национальных амбициях, а в том, что перед человечеством встают новые задачи, для решения которых требуется именно русский менталитет (эту мысль можно бы и более пояснить, но, полагаю, читатели знакомы с «Закатом Европы» Шпенглера).

В новых условиях перед людьми труда открываются такие блестящие перспективы, о которых ныне приходится лишь мечтать. Да и страна в целом, перейдя к реальной экономике, получает шанс стать мировым лидером на фоне Запада, все глубже погружающегося в стихию виртуальных отношений и финансовых афер и стремящегося затянуть туда и все остальное человечество.

Новой России понадобятся не только новые производственные кадры. Ей нужна будет вообще новая, более высокая, культура. Людям, занятым реальным трудом, станут отвратными бандитские сериалы и фильмы «с клубничкой», книги ни о чем, – весь тот духовный яд, которым потчуют нас ныне. Но это – тема особого разговора. А сейчас представим себе, с какой взрывоопасной ситуацией придется столкнуться стране, когда жулье, отрываемое от кормушек, соединится с массой озлобленных «лишних людей», еще вчера мнивших себя «хозяевами жизни» или их приближенными! Тем более в современной кризисной ситуации, когда и миллионы работников реального сектора экономики оказываются без работы.

СОЛНЦЕ ВСХОДИТ И ЗАХОДИТ, или КАК НАМ ОБУСТРОИТЬ ТЮРЬМЫ

Сначала – о преодолении бытовой преступности, о заключенных. И особенно – о сидельцах следственных изоляторов.

Что такое современные российские СИЗО – объяснять не надо: 40 человек на 10 спальных мест – почти норма. Это… ну, словом, как сельди в бочке. Только бочка эта еще поставлена в парную баню. Вот и парятся в чудовищной тесноте и антисанитарии тысячи бедолаг. И ладно бы, если такое изощренное наказание ждало отпетых бандитов; нет, часто бывает, что в таких условиях месяцами, а то и годами (!) томятся люди только для того, чтобы, попав наконец-то в судебную клетку, услышать: «Невиновен!»

Кстати, о клетках, появившихся в самое свободное и демократическое время. Ничего сейчас нельзя органам правопорядка: ни допросить подозреваемого без адвоката, ни осудить без присяжных – все это унижает достоинство гражданина свободной страны. Вот только держать подсудимого в клетке, как зверька, которого публика пришла подразнить, не зазорно для правового государства. И опять же часто для того, чтобы в приговоре его признать невинным и из этой клетки торжественно освободить! Стоит отметить, что в советские времена кого только ни судили: серийных убийц, военных преступников, врагов народа – но никогда никого в клетки не сажали.

Нельзя сказать, будто власть ничего не видит и не предпринимает. Постепенно руки дошли и до вопросов содержания узников – и вот уже сами руководители Министерства юстиции выступают с предложениями насчет возможной либерализации применяемых мер пресечения (конфискация или подписка о невыезде вместо взятия под стражу). А в феврале 2009 года Дмитрий Медведев (после посещения колонии для несовершеннолетних осужденных) заявил на президиуме Госсовета, что заключенных в России слишком много и что напрасно суды стремятся всех преступивших закон непременно отправить за решетку или за колючую проволоку. Во многих случаях можно было бы назначать наказания, не связанные с лишением свободы. Впоследствии начались работы по созданию тюрем, которые по прежним меркам сочли бы санаториями.

Так вот, всячески уважая инициативы руководителей нашей юстиции в области пенитенциарных (т. е. связанных с местами лишения свободы) реформ, хотелось бы все-таки подумать о самой сути наказания за преступление – тогда, возможно, и необходимые меры пресечения вырисуются более легко.

Прежде всего, о «наказании». Смысл этого слова достаточно расплывчат; обычно в нем слышится что-то от «возмездия», «воздаяния». И в то же время здравый смысл говорит, что преступнику обычно невозможно бывает воздать по заслугам: настолько несопоставимы возможности преступника и современного правосудия (да в полной мере это не было возможно никогда). Когда наказывают, к примеру, ребенка за какой-то проступок, то тем самым (постановкой в угол, лишением просмотра кино) стремятся вызвать у него и закрепить условный рефлекс на некоторые действия. Вот подобный же рефлекс у общества призвана воспитывать и система наказаний.

Итак, какие цели преследует судебное наказание преступников? Поскольку говорить о «воздаянии» не приходится, остаются следующие: исправление, изоляция и устрашение. Разберу их по отдельности.

Исправление. Тут есть одна загвоздка: чтобы исправиться, надо преступнику самому этого хотеть. А если он этого не хочет? Ведь машины для принудительного исправления в природе нет. Юрий Лужков написал рассказ о своем разговоре с вором в законе, который руководствовался своеобразной философией. Этот вор, проведший большую часть в тюрьмах и лагерях, был уверен, что по-настоящему свободен, а остальные, находящиеся по другую сторону колючей проволоки, и есть рабы. Можно ли такого «философа» перевоспитать? Впрочем, трагедия как раз в том, что руководители тюрем и лагерей полагают, будто такая машина есть, это – их ведомство; даже свои объекты они называют «исправительно-трудовыми учреждениями». В результате действия такой машины по большей части не по назначению начинается обратный процесс: перековка случайных правонарушителей в законченных преступников.

Корни этого явления лежат в мифологии первых революционных лет, когда уголовные преступники считались «жертвами среды», а следовательно – перспективными объектами перевоспитания. (Впрочем, большевистское умиление перед оступившимися – это лишь гипертрофированная общегуманистическая линия. Лучше всех эту идеологию выразил Базаров в «Отцах и детях»: «Исправьте общество, и болезней не будет».) И вот понастроили лагерей для «оступившихся» и стали ждать, когда же они исправятся, а преступность – искоренится. Ждем до сих пор.

Есть такая комедия, первый фильм Р. Быкова – «Семь нянек», о трудном подростке, принятом на перевоспитание в молодежный трудовой коллектив. Фильм замечательный тем, что там впервые в нашем искусстве была заявлена тема злой воли. Ну не хотел Афанасий Полосухин перевоспитываться – и все тут, а при каждом удобном случае стремился с большой изобретательностью что-то сделать противозаконное: соврать, продать чужую вещь, украсть часы с часового завода… И намек на счастливый финал остался всего лишь намеком, требуемым по законам жанра.