Корабль-греза - Альбан Николай Хербст

состояние действительно достижимо только на чужбине или, особенно, в том переходном состоянии, которое мне всё чаще представляется собственно-характерным для писателя (а вовсе не его принадлежность к чему-то): именно странствия, в широком смысле слова, чужбина, для которой я предопределен, притом что нет никого другого, кроме меня самого, кто был бы здесь предопределяющим. Может ли быть, что слово «самоопределение» – а не понятие, которое с ним сейчас связано, – имеет в виду именно это?

10 апреля 2014-го, после стоянки на рейде острова Маврикий, Хербст записывает сцену, которая потом сыграет важную роль в романе (см. с. 78–80; UM GLÜCKLICH ZU SEIN. Port Louis auf Mauritius: http://www.litblogs.net › um-gluecklich-zu-sein-port-lo…):

И думал, я проведу вечер иначе, чем привык здесь, и вместо этого сейчас же напишу, для вас запишу, чтó во мне происходит. Однако на пути вниз мне встретилось вот это и задержало меня: [тут помещена фотография играющей в «Капитанском клубе» пианистки].

И это еще более усилило мою меланхолию, поскольку люди, совсем немногие, которые еще сидели в «Капитанском клубе», просто не умели слушать, не сумели даже тогда, когда я, стоя за спиной у пианистки, тихо сказал ей: «Please, be so kind to playing a piece of Bach»[80]. Она удивленно обернулась, переспросила робко, «Иоганна Себастьяна?», на своем украинском диалекте. Мы с ней не можем, как выяснилось позднее, по-настоящему разговаривать: ее английский еще беднее моего. Мы, правда, могли бы высказать какое-то непосредственное желание, выразить чувство голода или жажды и пожелать друг другу доброго утра, однако глубины всегда остаются полностью закрытыми. Но ее ответом была музыка. Так это и продолжалось почти до 23 часов, а потом мне не захотелось ничего писать. Так далеко уже от нас Маврикий.

13 апреля 2014, возле острова Реюньон, Хербст, можно сказать, наконец встречает господина Ланмайстера, но сам пока не догадывается об этом (Wieder der Indische Ozean: ganz: https://litblogs1.rssing.com › chan-26369980 › all_p87):

Итак, море опять нас заполучило. Мы проплыли «под» Мадагаскаром, но этой земли не видели… <…>

С другой стороны, я опять приближаюсь к роману, постоянно о нем думаю, и даже мой персонал растет. Каждое утро, когда я отправляюсь, ради первой чашечки кофе, на палубу юта и прохожу мимо «Капитанского клуба», там играет на рояле пожилой господин, только для себя одного: скорее пробует клавиши, чем действительно играет, – ежеутренняя попытка тактильной медитации: [тут помещена фотография].

И еще один новый персонаж (см. в романе с. 388, 392 и 395–398):

После шоу ко мне подошла очень старая дама, очень ухоженная, если и не способная уже по-настоящему двигаться, то все же в высшей степени элегантная, и положила руку мне на плечо – что было всего лишь жестом, но имело такую силу, что притянуло меня к ней, хотя она именно что не тянула; хватило одного прикосновения ее руки, и я, да, был готов повиноваться. «What ist your role on this ship?[81] – спросила она. – It must be something secretive…[82]» – Но мы стояли в проходе, я в самом деле почти никогда не сажусь, а по большей части стою у задней стены помещения, чтобы оттуда лучше все видеть. «Пожалуйста, леди, спросите меня об этом завтра. Сейчас слишком шумно, слишком много всего еще происходит, чтобы я мог дать вам ответ». <…> А ведь тайна – судя по тому, как эта дама двинулась дальше, улыбнувшись, – была вовсе не на моей стороне, а на ее. И я не могу с уверенностью исключить такую возможность, что она даже сама об этом знает. Седая эльфийка, подумал я, которая полностью сохранила свою светоносность; une femme verte[83]. И понял, что мне позволил распознать себя еще один персонаж романа, благородный, а не ироничный или склонный к насмешничанью и всяким проделкам, как эти кобольды, назову их так, из моей группы авантюристов: [дальше помещена фотография компании за столиком для курильщиков].

18 апреля, в день стоянки на рейде Капштадта, Хербст впервые осознает, кого ему напоминает любитель кроссвордов (Kapstadt NÄMLICH Innsbruck an den Meeren. Der achtzehnte Tag): «Это первый раз, когда я встречаю морского клошара».

21 апреля, Уолфиш-Бей, порт на краю пустыни Намиб, где Хербст будет кататься на верблюде. Там – в действительности – украинская пианистка найдет себе друга (Sand ODER Am Rande der Namib. Einundzwanzigste Tag, опубликовано 23 апреля 2014):

Я, значит, тоже вскочил в один из маленьких стойких автобусов, а позади меня на заднем сиденье нашли друг друга и стали любовной парой красивая пианистка и мой друг Сэм; когда именно это произошло, я не знаю, но, наряду с очень легкой меланхолией, меня пронизало мощное ощущение красоты, и правды, и того, что так и должно быть. <…>

А теперь мы снова на море. <…>

И самое поразительное для меня впечатление от этого путешествия – не то, как велик мир, но: как он мал. Уже сейчас я обогнул его на четверть, причем не по прямой линии: [тут помещена карта круиза]. <…>

А к Грегору Ланмайстеру, каким я представлял его себе и продолжаю представлять, ближе всего наш «клошар», который действительно никогда не покидает корабль, даже ради одного-единственного похода на берег, а всегда сидит в одном из своих уголков и решает кроссворды: [фотография клошара].

Их бы Ланмайстер, само собой, не захотел решать, он – думает только и думает. Мы даже не можем сказать, присутствуют ли в этих думах воспоминания. И он, уж точно, не получает ежевечерне бутылку вина, для которой кто-то из пассажиров уже связал одежку, которую натягивают на нее как презерватив, на «Леди Астор», как эту ежевечернюю бутылку уже успели назвать.

24 апреля, на пути к Святой Елене (In den Atlantik SOWIE Die Hierarchien).

Хербст встречает еще одного важного для будущего романа персонажа (см. с. 203–206):

…здесь попадаются типы, чьи судьбы выходят за рамки банальности, или такая судьба обрушивается на них совершенно внезапно, как это произошло с человеком, назову его здесь Уилл, чья жена умерла в прошлом декабре, «после сорока пяти лет супружеской жизни»; он плакал, когда рассказывал это, вовнутрь себя. Вокруг нас – море и неизменный равномерный рокот машин. «Теперь я ищу в себе того молодого человека, которым был когда-то». Я никогда ее больше не забуду – эту фразу, со всей ее тяжкой непритязательностью. Для Уилла это путешествие – прощальное. Возможно,