Дублин - Эдвард Резерфорд

— Дурное дело, — заметил Уолш.

— Ужасно, что они натворили, — продолжил Макгоуэн. — А Гаррет постоянно проводил время с этими мясниками, хотя я ему говорил, чтобы он держался от них подальше… Когда это случилось, он был там. Не могу утверждать, что и он приложил ко всему руку. Молю Господа, чтобы это было так. Но он был там. А когда я сказал ему, что он никогда больше не должен там появляться, он мне только и ответил: «Они же избили просто каких-то французов-протестантов! Ничего лучшего те и не заслужили». Это его слова.

Бакалейщик продолжал смотреть на Уолша одним глазом.

— Да, весьма неосмотрительно делать такие заявления, — согласился Фортунат. — Хотя осмелюсь предположить, он мог сказать такое просто сгоряча.

— Возможно. — Макгоуэн не спеша обвел взглядом комнату и наконец остановился на чем-то далеком за окном. — Он меня беспокоит, сэр.

— А может быть, есть и еще что-то, — осторожно поинтересовался Фортунат, — что мне следовало бы знать?

Макгоуэн одним глазом быстро посмотрел на него, а потом уставился в пол.

— Нет… — (Снова пауза.) — Но вы могли бы спросить доктора Нари, священника, — предположил он. — Тот может знать больше меня.

Оказалось, дом доктора Корнелиуса Нари находится совсем недалеко, и Фортунат, попрощавшись с бакалейщиком, решил заглянуть к Нари. Вообще-то, он с удовольствием воспользовался возможностью повидать его, потому что священник из прихода Святого Михана был одной из самых примечательных фигур в Дублине.

И потому Уолш чрезвычайно обрадовался, когда, подойдя к дому священника, встретил его самого.

— Я Фортунат Уолш, брат Теренса Уолша… — вежливо начал Фортунат, но продолжать ему не пришлось.

Священник просиял.

— Я знаю, кто вы! — воскликнул он. — И отлично знаю вашего брата, и о вас все знаю. Входите, Фортунат, прошу!

Вы далеко не сразу могли бы догадаться, что перед вами священник (как и все другие священники того времени). Доктор Нари — таким странным образом звучало привычная фамилия Неари, а доктор и вовсе произносил «Нейри». Конечно, иногда он надевал сутану и все символы сана, но сегодня он был одет как обычный джентльмен: длинный камзол с пуговицами, короткие штаны, чулки и шейный платок, но без парика. Однако больше всего Фортуната поразили благородные черты священника. Его лицо было безупречно овальным, глаза миндалевидными, и лишь едва заметно обвисшая кожа под подбородком говорила о возрасте. В юности, подумал Уолш, он наверняка был похож на Мадонну эпохи Ренессанса. Когда он улыбался, у его глаз собирались милые морщинки. И хотя доктору Нари было уже за шестьдесят, он выглядел подтянутым и полным сил. Священник провел Фортуната в скромный кабинет, аккуратно уставленный полками с книгами, предложил гостю сесть и, сам сев к столу, спросил, весело глядя на Фортуната:

— И какую же пользу католический священник может принести члену протестантской Ирландской церкви вроде вас?

Если англичане не любили католицизм и делали все, что могли, чтобы опорочить его, то коренные ирландцы не обращали внимания на закон о штрафах и твердо держались своей веры. Поэтому правительство было вынуждено пойти на компромисс. Религиозные ордены — францисканцы, доминиканцы и в особенности иезуиты — были строго вне закона. Епископы также были запрещены. Но рядовых приходских священников терпели, если они были официально зарегистрированы и поклялись в верности короне.

Корнелиус Нари служил в церкви Святого Михана уже четверть века. Ему достался шумный приход, но он справлялся с делом с помощью нескольких младших служителей. Он изучал теологию в Париже и был известным ученым, написал объемистую, тысяча страниц, историю мира и даже перевел Новый Завет на повседневный английский язык. Он весьма нравился протестантским церковникам. Фортунат знал, что викарий его собственного прихода Ирландской церкви весьма уважал Нари.

— Особенно восхитительным, — говорил викарий Уолшу, — я нахожу то, что он защищает свою веру разными способами: пишет памфлеты против протестантов, и тут можно лишь изумляться его храбрости. Но он всегда рассудителен, никогда не бывает невежлив.

Наверное, католический священник просто хороший дипломат, но все же он был очень осторожен и никогда не посещал те религиозные диспуты, где могли возникнуть резкие разногласия между представителями разных церквей.

— Если бы все дела между протестантами и католиками всегда велись таким образом! — восклицал викарий. — Я бы тогда и сам не видел надобности в законе о штрафах.

Фортунат сказал священнику, что пришел от Моргана Макгоуэна, и объяснил причину визита.

— Вы наверняка знаете, что Теренс проявляет интерес к нашему родственнику Гаррету Смиту.

— Это делает честь вашему брату. Я устроил юношу в отличную маленькую школу в этом приходе, вы ведь знаете.

Закон о штрафах делал католические школы как бы несуществующими. Но английская администрация давно уже поняла, что коренные ирландцы, не желая оставаться дикими варварами, какими их считали, видели в образовании свое прирожденное право, и запретить им учиться было невозможно. Поэтому официально таких школ не было, однако за закрытыми дверями их было полным-полно.

— Он проявил немалый ум, — продолжил ученый священник. — Я сам с ним занимался.

— Значит, ему повезло, — вежливо заметил Фортунат.

Нари покосился на него:

— Ну, он так не думает, уверяю вас. Он меня презирает. Он сам мне это говорил. — Видя изумление Уолша, Нари засмеялся. — Я для него недостаточно хорош, видите ли.

— Да как он может…

— О, он самый отчаянный из молодых якобитов. Он презирает меня, потому что я зарегистрирован и не нарушаю закон, пусть он мне и не нравится, и потому что у меня есть друзья среди служителей Ирландской церкви. — Нари пожал плечами. — Но я предпочитаю думать, что он ко мне несправедлив.

Вообще-то, Уолш отлично знал, что этот священник делает куда больше, чем просто пишет бесстрашные памфлеты. Десять лет назад он был вынужден скрываться, а потом его арестовали за незаконную помощь нескольким бедным монахиням, лишенным дома. Всего два года назад, когда одного католика в Корке совершенно без оснований приговорили к смертной казни, Нари бросил открытый вызов властям, закутав всю свою церковь в черные погребальные покровы. В храбрости этого человека сомневаться не приходилось. Он лишь считал, что может больше сделать для веры, обзаводясь друзьями, а не врагами.

— Я собирался, — с некоторым сомнением произнес Фортунат, — присматривать за ним, пока Теренс будет в отъезде.

— Вы? — Нари это явно показалось забавным. — Но вы ведь протестант. Храбрый вы человек.

— Можно подумать, что Гаррет — это чудовище, — осторожно начал Уолш, — но сдается мне, вам он нравится.

— Вы правы, — кивнул священник. — Я даже говорил о нем с епископом.

Официально католических епископов в Ирландии не существовало, но, конечно же, они частенько там были, и власти обычно не обращали на это внимания.