Ритуал - Маркус Хайц

Поднявшись на последнюю ступеньку, Григория уже было свернула в коридор, в который выходила дверь комнаты ее воспитанницы, но вдруг застыла как вкопанная, руки у нее повисли.

Хлеб и сыр упали, яблоки раскатились по полу, а аббатиса ошеломленно уставилась на разбитую дверь, которую разнесли с такой силой, какую трудно себе было даже представить: обломки висели на петлях, частично вырванных из каменной кладки.

Какой адский шум тут должен был подняться! Как вышло, что она ничего не слышала?

Осторожно подойдя ближе, она заглянула в комнату, где в последние месяцы ее воспитанница проводила большую часть своих дней, если ей не удавалось как-нибудь перехитрить меры предосторожности настоятельницы. Даже Франческо ни одной из них не заметил. Во всяком случае, она в это верила.

Луна светила в разгромленную келью, где ничего, вообще ничего не осталось в целости. Даже покрывала на кровати были порваны.

Григория разглядела у себя под ногами пятно крови, на котором стояла и которое в лучах ночного светила сперва приняла за воду.

«Бестия! Святая Матерь Божья, спаси Флоранс от сил зла и сохрани ее душу от зла!»

Повернувшись, она сбежала по лестнице, чтобы попасть в спальный зал и предупредить монахинь о твари, которая, возможно, бродит по переходам и залам монастыря и жаждет человеческой плоти.

Бесшумно пройдя по крытому переходу, она уже положила руку на ручку двери, ведущей в спальный зал, — и застыла. Ее взгляд скользнул на порог, через который стекала из-под двери струйка крови.

— Не оставь меня, Господи, — прошептала она дрожа, но все равно нажала на ручку, чтобы толкнуть дверь.

В свете двух мигающих свечей монахини на первый взгляд мирно спали, но пол вокруг их коек превратился в липкое черное болото. Запах крови, капавшей с топчанов или сбегавшей по деревянным ножкам, запекавшейся на них, образовывая первые тягучие нити, тошнотворно отравил воздух, и у Григории перехватило дух.

Ее несколько раз подряд вырвало, она даже не могла выплеснуть свой ужас в крики, поскольку кислая жижа непрерывно била из горла, забивая ей нос.

Отплевываясь, она выпрямилась — и сзади ее грубо схватили. Лишь теперь она смогла набрать в грудь достаточно воздуха для пронзительного вопля.

— Тише, достопочтенная аббатиса! — прошипел кто-то, и мужская рука зажала ей рот. Она извернулась, и свет упал на строгое лицо Франческо. — Иначе вы слишком рано ее привлечете. Мы еще не готовы.

Оттолкнув его, она, задыхаясь, прислонилась к стене, услышала топот многих сапог по плитам, а еще слабый стук взводимых курков мушкетов.

— Значит, вы тоже знаете?

— Я с самого начала догадывался, достопочтенная аббатиса. Но я играл в ваши милые игры, чтобы усыпить вашу бдительность. К сожалению, умерев, Антуан Шастель от нас сбежал, зато я проверил вашу воспитанницу. Серебряная булавка поведала правду. И мне показалось, что девчонка сама удивилась… Возможно ли, что выдержали ее в неведении? Что ж, могу вас заверить, она быстро свыклась с этой мыслью. Когда мы хотели ее связать, она от нас вырвалась. — Вид у светловолосого легата был почти равнодушный. — Меня удивляет, что вы уже на ногах. Снотворное средство, какое я подмешал вам в воду, должно было усыпить вас до самого пожара.

— Пожара?! — вскинулась аббатиса, но сжалась от страха, когда увидела подручных легата, которые в полутьме завершали последние приготовления. На штыки их мушкетов, а кое у кого на одежду налипла кровь, и она сразу поняла, чья она. — Вы… Вы убили сестер? — с ужасом прошептала она. — Ничто не может этого оправдать! Его святейшество…

Франческо угрожающе надвинулся на нее.

— Вас что-то удивляет? Это же вы, вы, достопочтенная аббатиса, дали пристанище злу и терпели его у себя. В доме Божьем! Вы заслужили смерть. — Он не утратил холодной невозмутимости. — Бестия не сможет устоять перед запахом свежей крови, она придет ее лакать.

— Флоранс — лишь жертва зла. Она не знает, что она бестия! — Не раздумывая, Григория попыталась отговорить легата от его предприятия. — Молю вас, пощадите ее юную жизнь!

— О, не тревожьтесь. Мы не собираемся убивать Флоранс, достопочтенная аббатиса. Она слишком ценна. Мы надеемся на новые открытия о ней и ее создателей.

Франческо приказал помощникам укрепить над дверью изнутри спального зала сеть, усиленную железной проволокой.

Внезапно Григория догадалась о назначении обитой железом кареты. В ней увезут Флоранс!

— Что вам нужно от несчастной проклятой девочки? Вы повезете ее в Рим? При чем тут его святейшество?

Франческо сочувственно улыбнулся, но его светло-зеленые глаза горели презрением.

— От меня, достопочтенная аббатиса, вы ничего не узнаете, даже если ваша смерть дело решенное. — Он поднял руки. — Тем не менее, ваша душа обретет покой. Я дарую вам Absolution postum[32], и вы сгорите со своими монахинями в священном огне. Место, где обитало зло, нельзя оставлять на земле, так звучал мой приказ. Ритуалу бестии пришел конец. Но люди в округе будут оплакивать вас и ваш монастырь и сохранят о вас светлую память. Ведь вы столько сделали добра. Выходит, каждый получит свое. — Он рассмеялся. — Возможно, вас даже объявят святой, достопочтенная аббатиса. Невзирая на ваш плотский грех.

— Катитесь к черту!

— Нет, разумеется, нет. Но вы еще могли бы облегчить душу. Помогите мне разрешить загадку с утонувшей в болоте каретой. Мне сказали, что до того ее видели перед монастырем. И некая благородно одетая дама долго с вами разговаривала. Речь шла о вашей воспитаннице?

Григория молчала.

— Из вашего молчания я заключаю, что ответ «да». Возможно даже, это была ее мать. Она вам рассказала, кто отец бестии?

— Господь вас осудит, иезуит!

— Думаю, Он будет мной доволен. Чего о вас я утверждать не могу. — Он указал пальцем на спальный зал. — Перережьте ей горло и положите к остальным.

Внезапно Григория сдернула деревянное распятие со стены рядом с собой и замахнулась на легата. Она ударила его распятием по голове, фигурка разлетелась на части, из рваной раны тут же хлынула кровь. Пошатнувшись, Франческо схватился за одного из подручных.

— Господи, прости!

Воспользовавшись всеобщим замешательством, она выбежала из спального зала, на бегу срывая вуаль и белый чепец, который мог бы выдать ее в темноте. Снаружи она спряталась в тени колонн.

«Григорий и Мария, что мне делать теперь?» — молилась она, борясь с отчаянием. Как мог человек веры, представитель Бога на земле отдать приказ совершить подобные преступления? Или иезуиты действовали без ведома его святейшества? В голове у нее пронеслось слово «заговор».

Она закрыла глаза, когда мимо ее укрытия пробежали трое солдат.