Ритуал - Маркус Хайц

— Сестринская община Святой Крови! — просипела она.

Тут глаза у нее закатились, руки упали по бокам. Она лежала как распятая мученица, уставившаяся в потолок.

— Проклятие!

Эрик приложил ухо к ее груди. По счастью, там еще слышались слабые удары. Он едва не задушил сестру Эмануэлу. От возбуждения он не рассчитал силу. Злясь на себя самого, он выпрямился.

— Убийца!

Обвинение обрушилось ему в спину, а за ним последовал удар стулом по плечу и голове. Эрик рухнул на якобы умершую. Мимо пролетела отломившаяся ножка стула.

Господь быстро призвал свою служанку Игнацию из беспамятства, чтобы покарать грешника.

— И за твои преступления тебе придется предстать перед Господним и мирским судом! И не жди, что я стану молиться за твою душу! — вопила она.

— Да нет же, девушка жива!

Эрик оглушено перевернулся посмотреть, что еще планирует монашка, и увидел, что та собирается броситься на него. Ножкой стула она размахивала над головой как дубиной.

— Да перестаньте же…

Споткнувшись о край ковра, Игнация рухнула на него так невероятно быстро, что он не сумел увернуться Женщина наполовину погребла его под своим телом, но тут же мучительно застонала и снова вскинулась.

Эрик замер. К несчастью, она грудью напоролась на серебряный кинжал и сделала самое глупое, что возможно было при подобной ране: вытащила оружие.

Из раны тут же хлынула теплая кровь, забрызгав Эрику лицо и губы. Игнация задыхалась, руки подергивались у нее на груди, но веки уже закрылись навсегда — ей даже не удалось до конца перекреститься.

Дело принимало совсем уж дурной оборот. Судя по шуму, который они учинили, в номере мог бы слон танцевать, и, несомненно, кто-нибудь из постояльцев уже пожаловался портье. Эрику нужно было уходить. Проведя перчаткой по лицу, он не стер, а лишь размазал по нему кровь Игнации.

Крошечная капля попала ему в рот.

Жжение.

Жжение как от жидкого огня!

Эрик метнулся в ванную, чтобы прополоскать рот, изгнать из него кипящую лаву до того, как огонь охватит его зубы. Он пригоршнями бросал воду себе в лицо, полоскал рот и глотал, но не мог унять жжения. Напротив, оно становилось лишь сильнее.

Капли воды словно в замедленной съемке сползали по раковине.

С громовым стуком падали на плитки.

Небольшой вентилятор в ванной ревел как вертолетный винт.

Вода стекала с грохотом пливицкого водопада.

Шумы, впечатления — все пугающе искажалось. Эрик поднял голову и посмотрелся в зеркало. На лице — красная слизь. Разжиженная кровь капала с его влажных волос, рисовала красные дорожки у него на щеках. Собственные светло-карие глаза его гипнотизировали. Сквозь них он скользнул в зеркало и вынырнул в ином Ашре.

Это был высоченный, со всех сторон принизанный светом зал, поддерживаемый колоннами, которые терялись в вышине. Косые солнечные лучи проникали из недостижимо далеких окон наверху: вероятно, это был дворец великанов или богов. Перед ним стояла его сводная сестра Жюстина в окружении сотен монахинь, и у каждой было лицо Игнации. Жюстина подняла руку.

— Пойдем, — любезно сказала она.

Его тело содрогнулось, неведомая сила рвалась из него, и Эрик пронзительно закричал. Со скрежетом бестия высвободилась из его тела, точно бабочка из кокона. Эрик мог лишь смотреть, как залитое кровью чудовище, усмехнувшись ему, направилось к Жюстине, чтобы жадно поцеловать ее в губы.

— Нет! — крикнул Эрик, ища свой серебряный кинжал. — Мне нужно ее уничтожить.

— Вот твой кинжал, — хором воскликнули Игнации и указали на оружие, торчавшее у них в груди. — Но тебе нужна помощь Господа, Эрик фон Кастелл. Только он может тебя освободить. Ни тебе одному, ни языческому колдовству это не дано.

Они разом вытащили клинки из груди, и волна крови набухла, сбила его с ног, захлестнула и утопила.

Сильная рука схватила его за воротник плаща и, вытащив, отпустила. Он свободным парил в воздухе.

Когда он стер с глаз кровь, то увидел, что висит на вытянутой руке бестии. Она стояла на крови, как Иисус на водах, освещенная пробивавшимся в окна серебряным светом полной луны.

— Без меня ты ничто, — прорычала она.

Из темноты появилась нагая Лена. Она подступила ближе и всем телом прижалась к ликантропу.

— Моя смерть лишит твое существование смысла. Оставь меня в покое.

— Оставь ее в покое, — прохихикала Лена и, опустившись на четвереньки, превратилась в волчицу. — Она мне так нравится, Эрик. Я больше не хочу быть без нее.

— Нет, — прошептал он. — Нет, Лена! Она подлая, она убивает без причины! Посмотри ей в…

Внезапно неестественный мир пропал, и он узнал светло-карие глаза и знакомые черты. Свои черты.

— …в лицо.

В дверь отчаянно колотили.

— Эй? У вас все в порядке? — крикнул озабоченный сотрудник гостиницы.

— Да, спасибо, — фальцетом отозвался Эрик, надеясь, что через дверь голос будет сколько-нибудь похожим на женский. — Телевизор словно с ума сошел, я никакие могла убрать звук. Все в порядке.

— Хорошо. Простите за беспокойство, — раздалось из коридора.

Эрик вымыл кинжал, привел в порядок одежду и вышел из номера монахинь. Ему нужно в лес, нужно найти бестию и ее выводок. И следующая его цель столь же очевидна, пусть след, ведущий к ней, смутен: сестринская община Святой Крови. Вечный Город.

19 июня 1767 г. приход Нозейролле в Теназейрском лесу. юг Франции

— Господи! — застонал Пьер, когда они с отцом вышли к тому месту, где в луже крови лежал труп Малески. Оторванная голова молдаванина отсутствовала, рука, все еще сжимавшая серебряный кинжал, лежала в шаге от тела.

— Антуан! — вне себя крикнул Шастель-старший.

Он увидел красный след — кровь капала из головы Малески, — с помощью его бестия проложила для них тропу, чтобы заманить в ловушку. Лесник бросился бежать, пусть и не пришел в себя от потрясения при виде обезглавленного друга. Пьер бросился следом.

Охотники маркиза все глубже входили в лес и окликали их, но Шастели не отзывались.

Внезапно Жан застыл как вкопанный. Он указал на нижний сук одного дерева: в развилке покоилась голова Малески, смотрела на них сверху вниз мертвыми глазами. Кровь капала из изжеванного обрубка шеи, сбегала по раздавленным серым позвонкам и капала на листву.

Жан вскинул мушкет — и молниеносно повернулся на сто восемьдесят градусов. В долю секунды он взял на мушку оборотня, который, изготовившись к прыжку, опустился на четыре лапы.

— Я вижу тебя.