История Центральной Европы с древних времен до ХХ века - Оскар Халецки

Поляки, напротив, не имели таких возможностей при власти Бисмарка, которая относилась к ним так же враждебно, как и российская власть, но они нашли возможности для свободного культурного развития и даже самоуправления в Австрии благодаря конституционной реформе в империи Габсбургов, которая совпала с самыми худшими годами преследований на русской части польских земель после неудавшегося восстания. И несмотря на преобладание поляков в Галиции, русины этой австрийской провинции, являющиеся сородичами украинцев в России, которые в большинстве своем в конечном счете тоже стали так называться, тоже нашли в преобразованной Дунайской монархии для себя условия благоприятные для национального развития, что было компенсацией за отказ в любых правах их гораздо более многочисленным братьям по другую сторону границы.

Эта новая роль Галиции, «польского Пьемонта», то есть центра национального движения и поляков, и украинцев, имела особое значение в религиозной сфере. В православной Российской империи католицизм, считавшийся неотделимым от польского и литовского национализма, тоже серьезно пострадал. К католицизму восточного обряда – так называемой униатской церкви, которая в значительной степени ассоциировалась с украинским национализмом, не относились даже терпимо. Наоборот, она была ликвидирована (1876) в Холмском районе бывшего королевства Польского. Под властью Габсбургов католицизм обоих видов пользовался официальной поддержкой. Это было еще одним преимуществом у австрийских поляков в противоположность судьбе поляков в России или протестантской Пруссии и уникальным шансом для униатской церкви Рутении, которой удалось сохраниться только в Галиции. Но ситуацию в этой провинции, резко контрастирующую с ситуацией в России после 1863 г., можно понять только как часть общей проблемы внутренней перестройки в Австрии.

Реорганизацию Австрийской империи обычно связывают с 1867 г., когда был достигнут «компромисс» по Венгрии и приняты основные законы, определившие конституцию австрийской части государства, которая теперь стала дуалистической (двуединой) монархией. Эти события действительно были решающей наивысшей точкой развития, которое началось сразу же после поражения в 1859 г., ускорилось еще одним поражением в войне в 1866 г. и еще не закончилось перед оккупацией Боснии и Герцеговины в 1878 г. Так как такая большая часть Центрально-Восточной Европы и многие ее народы – по крайней мере, какая-то часть почти их всех – были включены в Габсбургскую монархию, эволюция ее структуры и характера была одним из самых важных событий истории XIX в. всего этого региона.

В то же время это была одна из самых многообещающих перемен. Завершившись без еще одной революции, это был возврат к конструктивным идеям 1848 г., которые на этот раз в большой степени осуществились. Для Дунайской монархии это был шанс на выживание, несмотря на все трудности, с которыми пришлось столкнуться разнородному по этническому составу государству, а для его народов он открыл возможности свободного национального развития, которое могло даже затронуть судьбу их сородичей за пределами владений Габсбургов. Из контролируемой немцами централизованной абсолютистской империи это государство, одно из самых крупных в Европе, казалось, превратилось в федерацию с равными правами для всех народов. Почему все эти надежды не сбылись – один из самых важных вопросов в истории Центрально-Восточной Европы и даже общеевропейской истории.

К чести императора Франца-Иосифа I, родившегося в эпоху Меттерниха и утвердившегося на троне благодаря победе реакционных сил над революционными в 1848–1849 гг., он понял необходимость двоякого изменения методов своего правления. И хотя император был глубоко привязан к имперской традиции прошлого, он постепенно и добровольно делал уступки современным требованиям – конституционным правам и общественному прогрессу. И хотя он всегда считал себя германским правителем, он признавал, что ему приходится управлять многонациональным государством, в котором ненемцы составляют приблизительно три четверти населения и все они сохранили или достигли высокого уровня национального сознания. То, что ему не всегда удавалось удовлетворить всех из них и что он не полностью освободил свою внутреннюю и внешнюю политику от влияния немецкого меньшинства, которое очень хотело сохранить свое привилегированное положение и объединяющую роль, – это, разумеется, другой вопрос.

Колебания императора между этими двумя различными направлениями отчетливо видны с самого начала его программы реформ. Именно поляка графа Агенора Голуховского, бывшего вице-короля Галиции, Франц-Иосиф I сделал в 1859 г. министром внутренних дел империи и государственным министром – практически премьером – в 1860 г. Ему первому Франц-Иосиф I доверил задачу реорганизации монархии, и его идеи он одобрил в Октябрьском дипломе, датированном 20 октября 1860 г. Голуховский был твердым федералистом, желавшим равных прав для всех национальностей, их языков и культур. Он также хотел расширить самоуправление исторических провинций, но был готов оставить ограниченное число общих вопросов для решения рейхсрату (Государственный совет), который, несмотря на едва ли демократический состав, смог превратиться в настоящий парламент. Однако он восстановил против себя мадьяр, так как Венгрия считалась не отдельным государством, а группой автономных земель, как Австрия. Еще сильнее было сопротивление почти всех немцев, потому что именно либералы в их среде, стоявшие за конституционное правление, хотели, чтобы оно оставалось строго централизованным.

Под их влиянием 26 февраля 1861 г. император заменил Октябрьский диплом предыдущего года на Февральский патент, подготовленный новым государственным министром Антоном фон Шмерлингом – представителем немецкой бюрократии. В нем осталась концепция парламента, в который входили делегаты от местных законодательных собраний, но компетенция последних была сильно уменьшена в пользу центрального органа власти, а вице-короли или губернаторы отдельных земель стали совершенно независимы от законодательных собраний и подчинялись кабинету министров в Вене. Система, предложенная Шмерлингом, могла удовлетворить венгров не более, чем система Голуховского. Предполагалось, что собственно Венгрия, Хорватия и Трансильвания будут посылать определенное число представителей в центральный парламент, в то время как Законодательное собрание Венгрии с Ференцем Деаком в качестве лидера оппозиции Вене продолжало требовать возврата к конституции 1848 г., признавая только личный союз исторического королевства с Австрией. Поляки тоже были недовольны, так как вице-королями Галиции были назначены один за другим два немца. Еще более недовольными были чехи, которые хотели для земель короны святого Вацлава такого же положения, которого требовала для себя Венгрия. Однако даже теперь их лидер Палацкий защищал «идею Австрийского государства» при условии, что оно будет по-настоящему федеративным государством с равным правосудием для всех.

И снова эта идея, казалось, имела шансы на осуществление, когда в 1865 г. Шмерлинг был заменен на графа Белькреди. После войны с Пруссией и Италией в 1866 г., принесшей много бед, когда была утрачена еще одна итальянская провинция, Венеция, и Австрия была исключена из Германского союза, он всерьез пытался превратить Габсбургскую монархию в федерацию. Он сделал уступку полякам, снова назначив Голуховского вице-королем Галиции, где сейм проголосовал за обращение к императору, которое приписывало Австрии миссию защитницы западной цивилизации и прав народов. Но уже Белькреди, который был против немецких централистов, а еще больше его преемник – саксонский барон (позднее граф) Ф. Бейст склонялись к промежуточному решению, которое полностью удовлетворяло только венгров. Это решение, также поддерживаемое императрицей Елизаветой, нашло свое воплощение в Компромиссе 1867 г., который был ратифицирован сеймом Венгрии 8 июня.