История Центральной Европы с древних времен до ХХ века - Оскар Халецки

В своих исторических границах Венгрия была признана независимым королевством со своими собственными конституцией, парламентом и правительством, первым премьер-министром которого стал граф Дьюла Андраши, проявивший себя в долгих переговорах перед подписанием Компромисса. Кроме личности общего правителя, который должен был быть коронован королем Венгрии, связи с Австрией, где этот же правитель продолжил бы оставаться императором, свелись к созданию трех «совместных министерств» – иностранных дел, военного министерства и общих финансов. Общий бюджет должны были устанавливать «делегации» двух парламентов, заседающих раз в году по очереди то в Вене, то в Будапеште, но встречающихся только для голосования в том случае, когда трех обменов корреспонденциями оказалось недостаточно. Доли обоих партнеров в этих общих расходах определялись на десятилетний период.

Эта тщательно разработанная система вернула Венгрии свободу на очень благоприятных для нее условиях, так что среди венгров лишь верные сторонники Кошута, позднее объединившиеся в Партию независимости под руководством сына знаменитого эмигранта, продолжали оставаться в оппозиции. Но гораздо менее удовлетворительным было положение других народов в Венгрии. Только хорваты получили гарантии автономии в дополнительном «компромиссе», заключенном между Хорватией и Венгрией в 1868 г. Королевством Хорватия и Славония должен был управлять бан, подотчетный венгерскому правительству, а провинциальный сейм в Загребе призван был решать вопросы внутреннего управления, юстиции и образования, в то время как 29 хорватских парламентариев должны были заседать в парламенте Венгрии и обсуждать общие проблемы финансов и обороны. Однако в Хорватии оставалась оппозиция этому соглашению, вдохновляемая епископом Й. Штроссмайером – лидером движения за единство Югославии. Более того, некоторые югославы, главным образом сербы, остались на территории самой Венгрии, где находились в положении аналогичном положению румын в полностью включенной в Венгрию Трансильвании, а также словаков и украинцев в северных округах королевства. Ни одна из этих групп населения не имела никаких прав на автономию или даже гарантий свободного культурного развития, несмотря на явно либеральный закон 1868 г., который регламентировал использование разных языков.

Гораздо большее число югославов, а именно часть хорватов (особенно в Далмации) и все словенцы, вместе с небольшим числом итальянцев, всеми чехами, поляками и украинцами Галиции и некоторыми румынами в Буковине остались в австрийской части монархии, которая получила официальное название «королевства и земли, имеющие представителей в Государственном совете». В этом парламенте, заседающем в Вене, все эти «земли короны» сначала были представлены делегатами местных законодательных собраний, а позднее, с 1873 г., – напрямую избранными депутатами. Это последнее изменение снова было шагом к большей централизации и поэтому вызвало возмущение ненемецких народов, которые уже были разочарованы тем, что в 1867–1868 гг., в отличие от Венгрии, другие части монархии получили лишь новые гарантии автономии провинций с равными правами для всех языков в местной администрации, судах и школах. Даже поляки, которые сразу приняли решение 1873 г., вынуждены были отказаться от так называемой Галицийской резолюции от 1868 г., повторенной несколько раз, которая требовала настоящего «национального самоуправления». Они могли только постепенно развивать автономию Галиции не без нескончаемых споров с украинцами, к которым благосклонно относилось центральное правительство.

Особенно враждебно настроены к урегулированию 1867 г. были, конечно, чехи, у которых была причина надеяться, что государственные права Чехии получат признание аналогично правам, дарованным Венгрии. Такое признание, по крайней мере в коронационной клятве императора как короля Богемии (Чехии), Франц-Иосиф I обещал им в 1871 г. В то же время прославянский кабинет министров Гогенварта побуждал сейм Чехии сформулировать государственные требования чехов в так называемых Основополагающих статьях. Все эти надежды не оправдались из-за влияния немцев и венгров, и чехи, в течение нескольких лет бойкотировавшие парламент в Вене, столкнулись с противодействием могущественного немецкого меньшинства даже в местных законодательных собраниях Чехии и Моравии. В таких условиях руководство чешским национальным движением перешло от умеренных «старых чехов» под руководством зятя Палацкого Ф.Л. Ригера к радикально настроенным «молодым чехам», а Палацкий отказался от своей веры в обновленную Австрию.

Главной причиной разочарования Палацкого было то, что в своей внешней политике Габсбургская монархия постепенно переходила под «протекцию» Пруссии, забыв об унижении, пережитом в 1866 г., вопреки интересам и желаниям всех населявших ее народов, за исключением немцев и мадьяр. Несмотря на незаконченный характер федерализации империи, недостатки, присущие ее дуализму, и ограниченности парламентской формы правления, реформы 1860-х гг. стали бы заметным прогрессом и важным шагом в правильном направлении, если бы внутренняя обстановка в стране не пострадала от неправильной в своей основе внешней политики, уже ставшей очевидной в 1873 г., когда Франц-Иосиф I поехал в Берлин, чтобы встретиться с императорами Германии и России.

Дунайская монархия – великая держава с точки зрения ее истории, площади и населения – имела такие состав и структуру, что ввиду противоречивших друг другу национальных интересов и устремлений объединенных в федерацию народов осмотрительная мирная политика нейтралитета была единственно возможным вариантом внешней политики Австро-Венгрии. Вместо этого договоры от 1873 г., приведшие к созданию Союза трех императоров, связали внешнюю политику Габсбургской монархии с внешней политикой этих двух империалистических держав, представлявших германский и русский агрессивный национализм. После победы в 1871 г., которой способствовала позиция Австро-Венгрии, новая Германская империя Бисмарка, разумеется, не имела никаких враждебных намерений в отношении ее, но хотела, чтобы Дунайская монархия оставалась под контролем Германии и стала подчиненным союзником рейха. Российская империя – теперь официальная поборница панславянского движения под своим вдохновляющим руководством – считала реорганизованную Габсбургскую монархию соперницей в борьбе за влияние на славян, особенно на Балканском полуострове. Поэтому у Франца-Иосифа I практически не было каких-либо общих интересов с двумя другими императорами, и установление с ними дружеских отношений могло вовлечь его страну лишь в опасные, политически кризисные ситуации.

На Балканском полуострове такой кризис снова приближался в связи с движением за независимость, которое наконец началось и среди болгар и дало русским возможность возобновить свою политику вмешательства, прервавшуюся после тяжелой Крымской войны. В том же 1870 г., когда, воспользовавшись Франко-прусской войной, Россия в одностороннем порядке отказалась от своего обязательства, взятого на себя в 1856 г., не иметь военно-морской флот на Черном море, ее посол в Константинополе генерал Н.П. Игнатьев, сторонник панславизма, помог болгарам создать национальную церковную организацию – сделать первый шаг в направлении политического освобождения. Когда несколько лет спустя в 1876 г. турки жестоко подавили восстание в Болгарии, начавшееся вскоре после аналогичных волнений в Герцеговине, не только Сербия и Черногория объявили войну Османской империи, но и Россия решила вступить в этот конфликт. Однако, прежде чем сделать это, она заключила тайный договор с Австро-Венгрией, переговоры о котором вели канцлер Горчаков и министр иностранных дел двойной монархии граф Андраши. В случае победы России над Турцией весь Балканский полуостров должен был быть поделен на самостоятельные государства, однако без создания одного большого славянского государства, а Австро-Венгрия должна была получить компенсацию в Боснии и Герцеговине. В начале 1877 г. тайная военная конвенция с Россией закрепила право Габсбургской монархии оккупировать эти две провинции.