Великий Наполеон. "Моя любовница - власть" - Борис Тененбаум

До разговора с ним Наполеон принял яд.

Яд не сработал. Во время кошмара бесконечного зимнего отступления на Наполеона, на его маленький эскорт налетел отряд казаков, и если бы на помощь не подоспела часть гвардейской кавалерии, он был бы убит или попал бы в плен. Тогда он велел своему доктору Ювану изготовить для него яд, и Наполеон так и носил его в ладанке на груди с зимы 1812 года.

Но сейчас, весной 1814-го, отрава не подействовала. Наполеон испытывал страшные боли, его рвало, но он все не умирал и требовал от своего врача дополнительной дозы. Юван отказался, сказав, что не намерен повторять свое преступление еще раз.

Яд не подействовал. Через два-три дня император пришел в себя. Он даже написал Жозефине письмо, помеченное 16 апреля:

«…Сегодня я поздравил себя с тем, что наконец мое огромное бремя с меня снято. Я собираюсь сменить шпагу на перо. История моего царствования должна вызвать интерес – меня видели только в профиль, и никто не видел целиком. Я осыпал благодеяниями тысячи негодяев – и чем они отплатили мне за это? Меня предали все, все до одного, за единственным исключением Эжена, достойного тебя и меня…

Прощай, дорогая Жозефина, смирись с судьбой, так, как делаю это и я, и никогда не забывай того, кто никогда не забывал тебя и никогда не забудет…

Наполеон».

4 мая 1814 года английский корабль, или, как полагается в британском военно-морском флоте, HMS Undaunted, где HMS означает «His Majesty Ship» – «Корабль Его Величества», доставил Наполеона в Портоферрайо, маленький порт маленького острова Эльбы, все население которого составляло чуть больше 13 тысяч человек.

С Наполеоном вместе высадились несколько человек, оставшихся при нем, и английский полковник сэр Нейл Кэмпбелл.

Единственным пожеланием Наполеона, которое союзники выполнили, было присутствие английского офицера в его окружении.

Грохот пушек приветственного салюта 25 сентября 1814 года в Вене загремел за добрых два часа до прибытия туда российского императора, Александра I. Пушки, как полагалось по церемониалу, отметили торжественный момент – но не момент приезда царя в Вену, а момент его отбытия с последней остановки перед австрийской столицей.

Столь высокий гость вряд ли мог быть связан определенным до часа расписанием. Так что об отбытии Александра в Вену могли сообщить столь оперативно только двумя способами – или голубиной почтой, или по телеграфу. Оптический телеграф принес бы вести быстрее самых проворных верховых.

Отдать артиллерийский салют ДО прибытия – это была неслыханная почесть, так не встречали еще никого. Но для «…русского Агамемнона, главы царей…» такое удивительное исключение было сделано.

Навстречу гостю выехал сам австрийский император. Все было обставлено очень торжественно: император Франц встретил российского императора не в Вене, а за пределами городской черты, и не в карете, а верхом – знак высшей вежливости.

Александр, сопровождаемый королем Пруссии, тоже пересел в седло – так что в Вену в сопровождении пышного антуража въехали на белых конях сразу три коронованные особы.

Гостей поселили в Хофбурге – венской императорской резиденции, где, вдобавок к королю Пруссии и императору России, разместились еще и две императрицы – российская и австрийская – и три короля: Дании, Баварии и Вюртемберга.

Венский Конгресс, который должен был – предположительно – решить и урегулировать все европейские проблемы, возникшие после бушевавшего 20 лет смерча под названием «Французская Революция», открывался первого октября 1814 года, и в Вене собрались многочисленные делегации, которые кого только нe представляли. Одних только германских миссий было около двухсот, а были еще и итальянские, и швейцарские – и даже несколько еврейских, представлявших еврейские общины торговых городов.

Конечно, великие державы стояли особняком.

Французская миссия поселилась в старом дворце канцлера Кауница, английская сняла себе было резиденцию в непросторном частном доме – ей пришлось переезжать в помещение поавантажнее.

В городе негде было яблоку упасть, цены на жилье взлетели так, что иные домовладельцы надеялись за месяц-другой оправдать всю стоимость своей недвижимости.

Размещением гостей заведовал целый комитет, виднейшую роль в котором – как, впрочем, и во всем остальном – играл министр иностранных дел Австрии, пользовавшийся полным доверием своего государя. Причем круг его забот внешней политикой не ограничивался, отнюдь нет. Император Франц доверял его суждению больше, чем собственному.

Министр носил новый, не так давно присвоенный ему его благодарным сувереном титул князя, а именовался довольно сложно – Клемент Венцель Непомук Лотарь фон Меттерних-Виннебург цу Бейлштейн. Мы с ним, собственно, в какой-то мере уже успели познакомиться…

B 1809 году, в возрасте всего лишь 36 лет, Меттерних возглавил министерство иностранных дел Австрийской Империи, с полномочиями много шире официальных.

Такой взлет был впору революционной Франции, а вовсе не медленной и консервативной государственной машине старой монархии. Но больно уж трудные обстоятельства складывались для этой самой монархии.

В войнах с Наполеоном к 1809 году Австрия была побита уже четырежды: в 1797-м, в 1801-м, в 1805-м и, наконец, в 1809-м. Каждый раз поражение стоило очень дорого – и отнятыми территориями, и взысканной контрибуцией. Австрия потеряла Нидерланды, Ломбардию, Тоскану, Венецию, Триест, Тироль, Хорватию, Истрию, Далмацию – и Краков, вместе со всеми своими польскими землями и княжескими владениями по левому берегу Рейна. Одно только поражение 1809 года – после Ваграма – стоило императору Францу три с половиной миллиона отнятых у него подданных и контрибуцию в 85 миллионов франков – пришлось пойти на крайнюю меру: отправить в переплавку часть серебряной дворцовой посуды.

Государственному кораблю Австрии, трещавшему по всем швам, требовался самый лучший «рулевой», которого только можно было найти.

Меттерних не подвел императора Франца – за 4 года, с 1809-го и по 1813-й – он превратил Австрию из беспомощного вассала Франции в могущественное государство, вооруженным «посредничеством» решившее исход европейской войны.

A c 1 октября 1814 года Вена и вовсе становилась столицей Европы – именно здесь Конгресс должен был решить политические вопросы, определяющие ее будущее.

Предположительно, урегулировать всю огромную и перепутанную массу территориальных и династических претензий Европы должно было согласованное решение четырех великих держав, победивших Наполеона: России, Англии, Австрии и Пруссии.

Проблема, однако, заключалась в том, что их интересы вовсе не совпадали, и Россия и Пруссия уже заключили некий негласный союз, решив настаивать на своих претензиях вместе. Русский царь и прусский король не зря приехали в Вену вдвоем – они демонстрировали полное единство еще до начала переговоров. Простой обмен – Пруссия уступала свои польские владения России, получая в компенсацию владения короля Саксонии, слишком верно помогавшего Бонапарту, – давал обеим державам все, что они хотели.