Мама!!! - Анастасия Миронова

Саша посмотрела на Листьева, как будто ему объясняла, – честное слово, она бы уже, но с этой квартирой непонятно. Постоянно говорят: скоро, скоро. Теперь летом обещают. Дом строиться начал, когда Саша в садик даже не ходила, почти десять лет назад, и никак не мог достроиться. Теперь его построили наконец. И они с мамой были внутри. И им даже квартиру выделили, номер известен, они туда ездили, там малярши жили.

У мамы приступ случился сердечный, пока квартиру делили. Ее подружка с работы, тетя Рита, стояла в очереди на квартиру сразу за мамой. И как сказали, что это последняя квартира для преподавателей в последнем доме и что других домов не будет, тетя Рита чуть не сошла с ума. Она жила в общежитии при училище, вообще без своей кухни и с общим туалетом. С мужем и с дочкой. Она срочно забеременела, так и говорили – «срочно», и требовала поменять ее с мамой местами в очереди, потому что у нее скоро будет двое детей. Саша с мамой ходили к какому-то Шмакову в какой-то департамент. Шмаков, похожий на актера Калягина, строго смотрел на них, а мама ему говорила: «Да вы поймите! Поймите, что она специально! А потом аборт сделает». Но оказалось, что ничего тете Рите не положено. Так и остались они в комнате в общежитии. И аборт не сделала. Родила и еще больше сошла с ума. А у мамы был сердечный приступ, но она осталась в очереди первая. Дочка тети Риты выросла, в садик ходит, а они всё еще не могут уехать с Лесобазы. Потом мама с тетей Ритой помирились и уже вместе ходили к этому Шмакову. И мама научила тетю Риту брать с собой обеих дочек. Мама умоляла дать тете Рите квартиру, потому что она теперь на весь город первая в очереди. А он им говорил: «Да вы поймите, нет больше домов для работников профтехобразования! Вообще ни для кого нет больше бесплатных квартир!» И тряс через весь длинный стол рукой. Вот так.

Саша осеклась, заметив, что сама трясет ладонью и только-только закрыла рот. Да ведь всё это она говорила Листьеву! Объясняла ему про малярш, про тетю Риту, про Шмакова. А он смотрел на нее и слушал. Тамара Гвердцители допела, включилась пауза. Нет музыки и слов, только гудит что-то за Листьевым. То есть за телевизором. Будто далеко-далеко за ним летел самолет. Она зажмурилась. Нет страшнее звука. Ну разве что скребут в дверь. Самое страшное – это когда отменяют передачи. Саша помнит. Когда стреляли по Белому дому, она была одна и так же слушала длинные паузы между передачами. Она тогда скрючилась на полу от страха, боялась залезть на кресло. Будто ее с кресла станет лучше видно и те же люди, из Москвы, ее тоже расстреляют. И в 1991 году Саша одна смотрела «Лебединое озеро». Заболела тогда, а маме не продлили больничный. Срочно нужно было на работу. Саша сидела дома и посмотрела «Лебединое озеро» три раза. Она поняла в тот день, что случилось. Откуда-то поняла. И запомнила эти длинные паузы между передачами. Когда они совсем уж затягивались, появлялось цветное табло, как во время профилактики.

Вдруг и сейчас включат? Она приоткрыла глаза, чтобы не испугаться длинного пикающего звука, который всегда раздается в начале профилактики. И ровно в это же мгновение, только она поймала взглядом экран, на нем появился летящий циферблат, зазвучала музыка программы «Время». Надо же, «Время!» Не будет тишины и этого гула самолетов. «Время»! Саша обрадовалась. Вот уже на экране выскочила белая надпись. Потом на секунду экран погас, стал черным-черным. И вновь появилась эта фотография Листьева, но без самолетного гула. У Саши хлынули слезы. Моментально, будто по команде, полились из глаз, а изнутри вырвался рык. Лучше бы она умерла, чем сидеть так одной с этим Листьевым. Больше ведь не с кем. Нет никого. Даже кошки нет, она у Кузи, у Таньки то есть, через стенку. Свадьба у них. Одна Саша. Только она успела об этом подумать, как в телевизоре заговорила женщина.

«Влад Листьев убит»… И подпись – Нелли Петкова. Живая! Живая женщина по имени Нелли. Не мертвый Листьев. Слезы у Саши сразу высохли, будто их сдуло сильнейшим горячим ветром. Настоящая живая Нелли пообещала сообщить сейчас все версии мотивов и обстоятельства преступления. Ну хоть так! Ну хоть что-то! Сообщайте, Нелли! Только не молчите! Мамы нет, мама, быть может, опоздала на свой автобус и тогда придет только в десять. А Саше страшно! Она не хочет смотреть про Листьева, но ей страшно встать и переключить канал. Может, по другому каналу показывают какое-нибудь кино. Или концерт. Но не встанет Саша и не переключит – так ей страшно. Картинка сменилась. Показывают окна. И новых людей. «Вчера вечером в подъезде своего дома, улица Новокузнецкая, дом 30, был убит Владислав Листьев». Корреспондент спрашивает милиционера. Его зовут «И. Чабан», он рассказывает, как поступил сигнал. Как выехал дежурный наряд и как они сразу узнали Листьева. Хоть и сухой, с колким взглядом, растерянный, И. Чабан тоже был живой. Он, правда, сказал, что им по телефону сообщили, что в 21:25 вышел из своей квартиры с огнестрельным ранением человек. Как вышел? Тут же мертвый Листьев… Саша не успела зажмурить глаза – показали его тело. Он лежал на полу без очков, совсем не похожий на тот портрет, где он был в подтяжках. И почему-то на подушке.

Ну зачем она включила? Саша зажмурилась, для надежности отвернулась от экрана и уткнулась в спинку кресла. Да, мертвый Листьев на живого совсем не походил. И какая грязь у него в подъезде! Облупленные перила, плевки на полу. «Слепое огнестрельное ранение головы с разрушением мозга». Саша не поняла, что же это: ему отстрелили голову, а он сам вышел и еще на подушку лег? Открыть глаза и посмотреть она не могла – смелости не было. И как так? Ведь вчера же, ну или позавчера она видела передачу, а сегодня его застрелили, он вышел из своей квартиры, лег на подушку. Но смерть наступила мгновенно. Деньги были при нем, полторы тысячи долларов и миллион рублей. Деньжищи-то какие!

Про причины убийства сказали, что может быть месть или Останкино. И дело ведет особое подразделение уголовного розыска, которое специализируется на расследовании убийств депутатов и банкиров. Сколько же их убивают, этих банкиров и депутатов, если нужно целое подразделение? Разыскивают иномарку с двумя хорошо одетыми людьми. А хорошо