Миры Бесконечности - Акеми Дон Боумен

– До скорой встречи, – говорит он с нотками извинения в голосе.

И прижимается губами к тыльной стороне моей ладони, после чего ее отпускает, как лепесток на ветру.

Танцующие пары кружатся под музыку, отчего у меня начинает кружиться и голова. Келан исчезает в толпе, но перед этим в последний раз смотрит на меня с искренней радостью на лице.

А я спешу уйти подальше от музыки и кружащихся Колонистов, пытаясь отыскать тихое место, чтобы собраться с мыслями. Если бы в этот момент я бы была человеком, то точно почувствовала бы подступающую к горлу желчь.

Даже смерть не причинила мне столько боли.

* * *

Понять, что начинается церемония, оказывается нетрудно. Все устремляются к дверям, словно следуют зову сирены. Бальный зал и сад пустеют так быстро, что спешащие фигуры сливаются в размытую дымку, отчего кажется, что меня окружают призраки.

Сквозь движущуюся толпу я вижу, как Гвардейцы Легиона оставляют свои посты в бальном зале. И спустя несколько секунд пробираюсь к дверям в коридор, который ведет к лестнице в подвал. А когда раздается рев рога, понимаю, что церемония началась.

Время пришло.

Я крадусь по коридорам, которые мне показала Анника. Хотя она и уверяла, что по ним можно идти совершенно спокойно, так как на пути мне встретятся лишь дюжина Гвардейцев, которые сторожат дверь, я опасаюсь, что кто-нибудь случайно забредет сюда. Что кто-нибудь поймает меня до того, как я доберусь до Сферы. Что кто-нибудь разрушит все наши планы.

Но первая проблема возникает, только когда я сворачиваю в последний коридор. Перед дверьми в комнату нет ни одного из двенадцати Гвардейцев.

Нахмурившись и замерев, я смотрю на коридор.

Может, Анника ошиблась? Может, Гвардейцы охраняют Сферу внутри комнаты?

Я продолжаю путь, мои шаги эхом разносятся по коридору. Жнец оттягивает запястье, и я концентрируюсь на том, чтобы воспользоваться им, как только увижу хоть одного Гвардейца Легиона.

Я останавливаюсь перед дверьми и обхватываю пальцами металлическую ручку.

Вот она – наша свобода.

Я распахиваю двери и выставляю руку со Жнецом вперед, чтобы сразу атаковать. Но когда обвожу взглядом комнату, не вижу ни одного из двенадцати Гвардейцев Легиона в белых мундирах.

Здесь нет ни их. Ни Сферы.

Здесь только парень, которому принадлежит мое сердце.

– Гил? – отчаянно зову я и, не раздумывая, бросаюсь к нему.

Он стоит передо мной с закрытыми глазами и неподвижно, словно статуя.

Я хватаю его за плечи и отчаянно трясу, но его тело словно окаменело.

Словно он…

Словно он принял таблетку.

Я срываю маску Наоко с лица, и она с глухим стуком падает на пол.

– Гил! – выдавливаю я сквозь стиснутое спазмом горло. – Открой глаза. Я здесь. Прямо перед тобой!

Но его красивые темно-карие глаза не открываются. Губы, которые я целовала еще несколько часов назад, совершенно бесцветны, как у покойника.

Не обращая внимания на слезы, я тянусь к его лицу и обхватываю его ладонями, желая, чтобы Гил проснулся.

За спиной раздается вдох, и я понимаю, что за мной наблюдают.

Я оборачиваюсь, ожидая увидеть за собой Гвардейцев Легиона. Но в дверном проеме стоит принц Келан со сложенными за спиной руками и спокойствием в глазах.

Конечно, надежда умирает последней, но сейчас можно не сомневаться: я не смогу выбраться из этой передряги.

Он знает, кто я.

И скоро об этом узнает весь мир.

– Пожалуйста. – Я смотрю на принца Келана своими настоящими глазами. Теми, которые скрывала от него все это время. – Отпусти его. Не делай этого.

Принц Келан моргает.

– Не ожидал от тебя мольбы, – говорит он.

Сталь в его голосе режет сильнее любого клинка.

Я встаю между ним и Гилом, защищая любимого.

– Я не позволю причинить ему боль, – рычу я и концентрируюсь, чтобы воспользоваться Жнецом.

Но ничего не происходит.

Я опускаю взгляд на запястье, но Жнеца там нет. Под бешеный стук сердца я прикасаюсь к своей обнаженной коже. В голове мечутся мысли, пока я пытаюсь понять, куда же он подевался.

– Неужели ты еще не поняла? – усмехается Келан.

«Он говорит про Гила», – осознаю я. Но мне приходится собрать все оставшиеся силы, чтобы посмотреть раскрытыми от замешательства глазами в лицо человека, который еще вчера говорил мне, что я в любой момент могу поменять решение.

Гил смотрит на меня в ответ, зажав в руке Жнеца.

Его губы изгибаются в усмешке, которую я привыкла видеть на лице Келана, а глаза темнеют, пока не становятся совершенно незнакомого оттенка.

– Ты один из них? – еле слышно спрашиваю я.

– Нет, – коротко отвечает он, и его лицо искажается от ненависти. – Я – Келан, герцог Победы.

Я непонимающе трясу головой, после чего бросаю взгляд на Келана. И тут замечаю, что взгляд серебристых глаз застыл, а в глазах Гила, наоборот, сияет огонь жизни.

Гил пересекает комнату, а затем протягивает принцу Жнеца. И в то же мгновение тело принца оживает, а рука тянется к браслету. Гил же, наоборот, застывает.

Как марионетка.

– Ты контролировал его? – спрашиваю я.

– Я и был им, – поправляет Келан. – Настоящий Гил никогда не выбирался из Войны. После первого же сражения его вернули в Победу. А я отправил в Смерть, где на нем опробовали новый эксперимент. И теперь я могу перемещать свое сознание в его тело при необходимости. – Он смотрит на тело Гила. – И эта оболочка оказалась довольно полезной в шпионаже.

– Ты знал о наших планах, – говорю я. – Обо всех наших планах.

Я вспоминаю каждый момент, проведенный с Келаном – с Гилом, – перебираю их в памяти, чтобы понять, что происходит. Но сколько бы я ни делала это, вся правда отражается в пустом взгляде Гила.

Все оказалось ложью.

И у людей не было ни единого шанса.

Келан впивается взглядом в мои глаза.

– Это мое герцогство… и если в нем живут люди, то только потому, что я им это позволил.

– Зачем? – яростно рычу я. – Ты знал о Сопротивлении. Ты мог остановить нас в любой момент. Зачем играть в переодевания?

– Герцогство Победы создавалось не для того, чтобы люди проживали свои последние дни в иллюзии мира, – насмешливо говорит он. – А чтобы вы придумывали новые уловки и планы, чтобы остановить нас, а мы изучали их. – Он пожимает плечами, словно ответ очевиден. – Война и Голод создавались, чтобы сломить людей. А Победа и Смерть – чтобы проводить над ними опыты.