Семь лет в Тибете. Моя жизнь при дворе Далай-ламы - Генрих Харрер

Во время поисков нынешнего Панчен-ламы тоже было осмотрено множество детей. Одного из мальчиков обнаружили на территории Китая, и тамошние власти отказались отпускать малыша в Лхасу без военного сопровождения. Все попытки тибетского правительства уговорить китайскую сторону оказались безрезультатны, и в итоге сами китайцы объявили этого мальчика настоящей инкарнацией Опаме и единственным настоящим Панчен-ламой.

Таким образом, у Китая появился большой козырь в политической игре с Тибетом, и китайские лидеры собрались использовать его в полной мере. Коммунистическая идеология не мешала вести активную пропаганду по радио в пользу расширения влияния Панчен-ламы в религиозной и светской жизни Тибета. Но все же сторонников у него было немного. В основном в Панчен-ламе видели своего главу, конечно, жители окрестностей Шигаце и монахи его монастыря, которые не хотели зависеть от Лхасы. Прибытия «освободительной армии» здесь ожидали без страха, ведь, согласно слухам, юный Панчен-лама был с ней заодно. Несомненно, тибетский народ очень почитал его как инкарнацию Будды, но даже под давлением китайцев ни за что не признал бы в нем правителя страны. Эта роль была жестко закреплена за Далай-ламой, считавшимся покровителем Тибета. Поэтому китайцам и позже не удалось добиться своей цели, они даже решили не использовать эту фигуру на переговорах в Лхасе для демонстрации своего триумфа. Сфера влияния Панчен-ламы так и осталась ограниченной монастырем Ташилюнпо.

Будучи в Шигаце, я посвятил довольно много времени осмотру тамошнего монастыря. Как и другие крупные монастыри, это был настоящий город, населенный тысячами монахов. Мне удалось незаметно сделать там несколько фотоснимков. Особенно меня впечатлила расположенная в одном из храмов огромная статуя Будды высотой в девять этажей. Голова ее таких размеров, что на нее можно подняться, преодолев несколько лестниц.

Сам город Шигаце находится недалеко от монастыря на берегу Цанпо у впадения в нее реки Ньянчу, и, как и над Лхасой, над ним возвышается крепость. В Шигаце живет десять тысяч человек, и он славится своими ремесленниками, которые слывут лучшими в Тибете. Главным образом здесь обрабатывают шерсть, которую огромными караванами привозят из ближних районов Чантана. Шигаце известен также коврами, хотя ковры из Гьянце еще более знамениты.

Шигаце располагается выше Лхасы, поэтому климат здесь заметно прохладнее. Однако в этой местности выращивают лучшую пшеницу в стране, и для Далай-ламы и знатных вельмож муку заказывают именно здесь.

Через несколько дней я верхом отправился обратно в Гьянце. Там мой друг ожидал меня в большом нетерпении: судя по всему, Далай-лама скоро должен был проехать через город. Это следовало из того, что пришел приказ держать в полной готовности все караванные станции и привести в порядок дороги. А в военное время такое распоряжение могло означать только скорый приезд правителя. Для меня сомнений не оставалось, и я предложил губернатору свою помощь в подготовке приема.

В караван-сараи были доставлены достаточные запасы гороха и ячменя для прокорма животных, и целая армия работников занялась тщательной чисткой и ремонтом дорог. Я сопровождал губернатора в его далеких инспекционных разъездах. Вернувшись в Гьянце, мы узнали, что Далай-лама покинул Лхасу 19 декабря и был на пути к городу. Его мать, братьев и сестер мы встретили уже в ходе нашей поездки, только Лобсан Самтэн ехал вместе с караваном правителя Тибета. Самый старший его брат, Такцел Римпоче, которого я не видел уже три года, тоже был здесь. Китайцы принудили его под конвоем отправиться в столицу к Далай-ламе и передать ему послание от китайских властей. Конечно, таким образом они ничего не добились, потому что Такцел Римпоче совершенно не пытался повлиять на своего брата. Он был рад, что избавился от китайцев: в Лхасе их арестовали, а радиопередатчик, найденный при них, конфисковали в пользу тибетского правительства.

Караван «святого семейства» был очень скромен. Хотя мать Далай-ламы была уже немолода и с полным правом могла бы путешествовать в паланкине, она наравне со всеми остальными проделывала верхом дневные переезды. Еще до того как мы с губернатором выехали навстречу Далай-ламе, «Святая Мать» с детьми и слугами продолжила свой путь на юг.

Мы с моим другом успели проделать около трех дней пути по направлению к Лхасе, прежде чем у перевала Каро встретили авангард каравана Его Святейшества. С высоты мы могли наблюдать, как длинная колонна, окутанная облаками пыли, медленно взбирается в гору. В свите юного правителя ехало около сорока вельмож, все – под защитой двух сотен отборных солдат, вооруженных новейшими пулеметами и несколькими гаубицами. За ними двигалось множество слуг и поваров, прилагавших все усилия для того, чтобы Его Святейшество ни в чем не нуждался, а позади них – бесконечная цепочка из полутора тысяч вьючных животных, гуськом взбиравшихся по горной дороге.

В середине колонны развевалось два флага: государственный флаг Тибета и личное знамя Далай-ламы XIV. Это свидетельствовало о присутствии в караване правителя страны. Наблюдая, как юный Божественный Правитель медленно поднимается на перевал верхом на сером коне, я невольно вспомнил об одном древнем пророчестве, которое иногда шепотом повторяли в Лхасе: тринадцатый Далай-лама, однажды изрек оракул, станет последним звеном в длинной цепи своих предшественников.

И вот, это предсказание как будто исполнялось. С момента интронизации Далай-ламы прошло четыре недели, но юному правителю так и не удалось взять власть в свои руки. Страну наводнил враг, и отъезд главы государства из столицы был лишь очередным шагом навстречу несчастью.

Когда Далай-лама проезжал мимо меня, я снял шляпу, а он приветливо помахал мне. На перевале воскурялись благовония в знак приветствия юному божеству, но сильный ветер яростно трепал молитвенные флаги – и караван не задерживаясь проследовал к месту следующей стоянки. Там все было приготовлено к приему высоких гостей, горячий обед уже ждал путешественников. Ночевать Далай-лама должен был в близлежащем монастыре. В ту ночь я много думал о нем. Одиноко, как и в Потале, будет сидеть мальчик в неприветливой монастырской зале, и компанию ему составят разве что запыленные статуи божеств. Огонь в печи не обогреет его, от ветра и холода защитят лишь заклеенные бумагой окна, а освещать комнату будут тусклые масляные лампы.

Беженцы: внучка ведет свою слепую бабку. На заднем плане – горы Непала

Его Святейшество Далай-лама в изгнании в Сварг-ашраме. Дхарамсала, Восточный Пенджаб, Индия, 1965 год

Юный правитель, никогда в жизни не видевший ничего, кроме Поталы и Драгоценного парка, теперь знакомился со своей страной – и по такому печальному поводу! Как же, наверное, ему самому нужно было сейчас утешение и поддержка! Но ему следовало казаться неколебимым и постоянно раздавать благословения множеству людей, стекавшихся к нему со всех концов страны в поисках успокоения и надежды.