Клей - Анна Веди

– Значит, можно уходить. Дело сделано, – твёрдо заявляет Ангелина. – Правильно? Нас ничто больше не держит здесь?

– Мне очень грустно, – София чувствует свою вину, что лишь она одна осталась в живых из всей группы. – У меня противное чувство. То ли совесть мучает, то ли что-то ещё. Как будто я должна им свою жизнь. Они умерли, а я жива.

– Как будто не чувствуешь, что имеешь права жить и выжить? – Оливер вместе с Гамерманом переносят Мигеля в помещение к остальным трупам. – Тебе повезло. Или нет, ты сильная и ты справилась, а они нет. Это естественный отбор, как и обычно, во все века.

– Пойдём. Ты молодец, – Ангелина обнимает Софию за плечи. – Ты многое выдержала и справилась. А может, это я много думала о тебе и хотела с тобой поговорить о моём брате. У меня обычно всё реализуется и сбывается по плану, мечты осуществляются. Не бывает по-другому. А ты поймала мою направленную энергию и желание.

– Да. Но почему же так тошно, и нет чувства удовлетворения, нет радости, что я жива?

– А и не надо пока. Просто живи. Радость придёт со временем.

– Ну что, будем сжигать дом или оставим всё как есть? – отряхивая руки от защитных перчаток, спрашивает Гамерман. – Почти в каждом доме похожая ситуация. Я заглянул в несколько открытых домов, когда ехал сюда. Родственники, склеенные друг с другом, либо мертвы, либо доживают последние дни и часы. Средства массовой информации замалчивают ситуацию на планете, в то время как она только усугубляется.

– Я проверил пульс ещё раз и убедился, что живых кроме нас не осталось, – Оливер тоже зашвыривает защитные перчатки в угол комнаты и подмигивает Софии. – Так что можно с чистой совестью уходить отсюда. Все живые с нами, а мёртвые нам не нужны.

Они двинулись в сторону выхода, оставив всё как есть. Решили не напрягаться с поджогом. Пусть видят, что здесь произошло, если это кому-то вообще понадобится. Улица встретила их резким ветром и хлещущим дождём, но после спёртого воздуха дома, насыщенного конденсата ацетона, запаха старых носков, испражнений и кондиционера, пытавшегося бороться с этим зловонием, сырой, болотистый и гнилостный воздух улицы показался живым и даже приятным. И мёртвая тишина. Даже в ближайших домах, несмотря на сумерки, свет не горит. С момента отключения света никто так и не починил в их домах электричество, а возможно, уже и некому чинить или это никому не надо.

Они вчетвером шагают по дорожке в направлении трассы, где заканчивается лес. В небе тишина и темнота. В эту окраину не залетают клаудузы. Поэтому надо дойти до первого электрического столба и вызвать его. Конечно, можно через сеть. Но герои настолько устали и вымотались, что сейчас рады просто тому, что находятся на улице, на открытой местности.

– Так вот, о свободе, – пройдя немного в тишине, возвращается к теме Гамерман. – Сейчас мы относительно свободны. И как вы себя чувствуете? Чувствуете, что чего-то не хватает? Ограниченного пространства. Хоть и тошно там, и плохо было. Но мы привыкли к нему. Ограничения – это отличная поддержка.

– Нет, мне сейчас лучше и комфортнее, – отзывается Ангелина. – Я ненавижу ограничения и всё, что их рождает. Привязанности, зависимости. Я люблю свободу.

– Ты, это другое дело! – горячится Гамерман. – Ты уже привыкла к свободе, к свободному образу мыслей, ты продвинута в психологическом плане. Таких, как ты, единицы. Я пока ещё не очень-то привык к этому. Я работаю в системе, и там есть ограничения. И я часто ощущаю себя наркоманом, подсаженным на иглу трейдинга. Поэтому заставляю себя уезжать, отдыхать и неделями не заходить в торговую систему. И в это время мне действительно легче дышится и живётся. Но это на время. Через какой-то период меня снова тянет в эту систему.

– Может, должен быть баланс? – Оливер, идущий впереди всех, оборачивается. – Но баланс разумный, не приводящий к последствиям. Все же знают, что зависимое поведение рождает последствия. Нет ничего плохого в том, чтобы зависеть от работы или науки.

– Так это не зависимость! – восклицает Ангелина. – Это просто самореализация, самовыражение. А работа в системе, это просто такая работа. Если ты, выходя из системы, о ней не думаешь много, это нормально.

– Насчёт баланса согласен, – Гамерман, подойдя к электромагнитному столбу, машет рукой, и тут же раздаётся в небе мерное чпоканье клаудуза. – Во всём должен быть баланс. Но всё же, если брать свободу и зависимость как противоположные понятия, вопрос о балансе представляется сомнительным. Зависимость или привычки человеку не нужны.

– Если они вредные, то эти привычки и зависимости разрушают личность, – Оливер направляется к двери приземлившегося клаудуза.

– Да, бывают приятные привычки, да и то это не привычки, а так… – улыбается Ангелина, усаживаясь в клаудузе.

– Нам в центр города, – говорит Гамерман, повернув голову к виртуальному водителю.

Тот в ответ кивает головой и с дежурной улыбкой механическим голосом желает доброго пути.

– Странно это звучит, когда миллионы людей гибнут, – грустно шепчет София. – Свобода, зависимость, привычки. Им бы выжить, и вряд ли они задумываются о философских понятиях, по большей части эфемерных.

– Они гибнут по своей вине, из-за своего неосознанного образа жизни и стремления к зависимости, из-за непрожитых и подавленных эмоций детства, которые образуют привычки, – говорит Ангелина. – Может, это кажется жестоким, но они сами виноваты во всём в своей жизни. Каждый сам строит свою судьбу и выбирает Путь, по которому идти. Мне тоже многое пришлось преодолеть, прежде чем я достигла уровня, на котором сейчас нахожусь. И хоть у меня и есть привычки, но я их осознаю, и если они разрушают личность, расстаюсь с ними, и уже многие оставила в прошлом.

В нос бьёт резкий запах ацетона и гниения, даже через плотно закрытые окна просачивается, через металл. Они пролетают над пустырём, на котором огромное количество трупов свалено в одну кучу. Ночью их подожгут, и они будут тлеть до утра. А утром яма опять наполнится новыми трупами. И так каждый день. С захоронением и кремацией уже не справляются, и давно. Когда группа склеенных людей, передвигающихся в пространстве, вдруг останавливается из-за того, что один или несколько участников этой группы умерли, нельзя кричать и звать на помощь. Это правило ввели, когда улицы наполнились криками, и стоял непрерывный гул и ор. Сейчас, как только кто-то начинает кричать, камеры распознают нарушителя и нейтрализуют, парализуя его, и человек не может ни двинуться, ни говорить, и так вся группа. И они остаются умирать в таком неподвижном состоянии. Мучительная смерть. Чудовищно созерцать подобные картины и знать, что ты не можешь ничем помочь. Никакие вакцины не помогут изменить мировоззрение человека, никакие процедуры. Для этого нужно время и глубокое осознание себя. И лучше всего с помощью психолога, так как из-за защитных свойств психики невозможно увидеть собственные изъяны. Наука пока не придумала ничего вроде волшебной пилюли, которая бы в одно мгновение сделала человека другим, спасла его и планету от гибели и уничтожения. Впрочем, ход эволюции нельзя остановить, и скорее всего этот этап предусмотрен вселенной заранее, хотя для нынешних жителей Земли это звучит неестественно. Но должны выжить сильнейшие представители человечества. И на данном этапе – сильнейшие в духовном плане.