Клей - Анна Веди

Они проходят по коридору и сворачивают к лестнице, ведущей вниз. Ангелина оглядывается на Гамермана и, по безмолвному согласию, начинает спускаться. Всего шесть ступеней, подсчитывает Гамерман. Он всегда всё считает – профессиональное. Перед ними огромный круглый зал, оборудованный под тренинговую комнату. В центре стоят вкруг стулья, у стены на полу валяются сумки и защитные колпаки. Ангелина с Гамерманом переглядываются. Ясно, что здесь были люди. Трейдер оглядывает помещение. Здесь нет других дверей и вообще нет окон, похоже на тупиковую комнату. Однако они опять слышат вопль, и уверенность, что крики исходят отсюда, увеличивается. Только они очень приглушенные.

– Отличная изоляция, как будто специально продумано. Как бункер или комната пыток, – предполагает Ангелина.

– Да, – кивает Гамерман.

Он садится на один из стульев и настраивает сеть. В воздухе, дополнительно освещая комнату, появляется виртуальный экран с клавиатурой. Сеть ловит, правда, сигнал очень слабый.

– Хочу попытаться отсканировать стены комнаты и выяснить, есть ли тут ещё дверь или лаз. Пока это непонятно, – растягивая слова, говорит Гамерман, – но похоже, что мы слышим крики за стеной, так что какой-то вход должен быть. Раз он так замаскирован, скорее всего, ещё и закрыт паролем. Но это не беда, взломаем, главное – найти.

Ангелина обходит всю комнату по периметру, ведя рукой по стене и простукивая сантиметр за сантиметром в попытке определить на слух место возможного входа. Но все стены как литые, и где дверь, определить невозможно даже по звуку, который везде одинаков. На ощупь стена кажется монолитной, без швов и стыков.

Оливер пытается активировать лазер, но у него не получается. Прибор настроен на импульсы Макса. А если поднести его к Максу? Может, тогда он заработает? Но Макс закрыт телом Марии, и над ней восседают рыжий и Мигель, устроившие пиршество. Кровь стекает с их подбородков, глаза дикие, безумные. Точно, так и есть, человекоедение, как наркотик. Стоит попробовать один раз, и можно тут же подсесть.

Оливер в нерешительности. Что-то надо делать. Срочно. Но София ещё приклеена к рыжему, и её спасает лишь то, что теперь у него нет возможности дотянуться до неё, потому что он щекой прилеплен к Марии. А Мигель, хоть и решился есть Марию, очень пуглив, и пока София жива, не кинется. Мария же, скорее всего, скончалась от ранений, потому что уже давно не подаёт признаков жизни.

София смотрит на свою руку. Кажется, область склеивания уменьшается, но возможно, ей это только кажется. Рыжий пытается пальцами отковырять свою щёку от Марии, вонзая в её грудь ногти. Оттягивать и отрывать кожу больно, а откусывать её мясо не получается. У Мигеля просить, чтобы тот помог, он боится. Они злыми взглядами соперников смотрят друг на друга, готовые к защите.

Импровизированная верёвка из обрывков одежды оказалась ненадёжной, и Максу удалось освободить руки, но опасаясь рыжего и Мигеля, он по-прежнему предпочитает прятаться от них за огромным телом Марии, хотя риск очевиден, – долго лежать под телом нельзя, он может приклеиться. Хорошо, что его тело закрывает одежда.

Но кожаный костюм не полностью закрывает тело, а защита, которую повредил Оливер, больше не действует, и кисть Макса тут же прилипает к жирной ляжке Марии, как только он к ней прикоснулся. Почувствовав, что рука потеряла свободу, Макс ощущает растерянность, которая сразу сменяется гневом. Его разозлил сам факт склейки, и он изо всех сил отодвигает тело Марии, сдвигая за ним рыжего и Мигеля. Они пока боятся Макса, хотя он без оружия и связан. Оскалившись и придав себе угрожающий вид, он свирепо смотрит на рыжего, по очереди обводит взглядом оставшихся, хотя в темноте силуэт Оливера едва различим и видны только те, кто находится рядом.

– Даже не думай открыть эту дверь, – говорит он Оливеру. – Код у меня в голове. И никто отсюда не выйдет живым, пока не закончится эксперимент.

– Да ты больной придурок! Ты сам здесь сдохнешь. Люди уже озверели и готовы жрать друг друга, несмотря ни на что, лишь бы выжить, – голос Софии дрожит.

– А в этом и заключается эксперимент. Или все станут умными, осознают свои эмоции, или все умрут, так и не поумнев. Может быть, инстинкт самосохранения вдохновит, – тихо шипит Макс.

– Какой инстинкт? Здесь всё на страхе. А в страхе, в стрессе начинается паника и невозможно здраво осознавать свои эмоции, – Оливер подходит поближе, чтобы в случае чего защитить Софию, так как со стороны Макса он чувствует угрозу.

– Ты же осознал. И потом, к постоянному страху привыкают, как и ко всему.

– Просто я до этого работал. А кто не работал над собой и своими эмоциями, тот даже распознать не может, что чувствует в настоящий момент времени и в этом месте. Вот ты тоже приклеился сейчас к Марии. Давай, попробуй, осознай свои эмоции.

– Да пожалуйста, – уверенно говорит Макс. – Мне немного страшно, признаю свой страх. Но вот по какой непрожитой эмоции я склеился с Марией, пока не знаю.

Рыжий выплёвывает кусок мяса и свободной рукой пытается дотянуться до Макса. Тот связанными ногами отпихивает его. Мигель, совсем обезумевший, медленно жуёт с отрешённым взглядом.

– В детстве меня тоже любили и холили. Отец приносил туши убитых животных и разделывал их. Я присутствовал при этом. Мне было их совсем не жалко, потому что так мы выживали. Я даже разделывал кроликов и зайцев, сдирал шкуру и потрошил. Правда, в семь лет я подвергся сексуальному насилию со стороны неизвестного парня, но я забыл этот случай. А потом отец умер, и я стал маминым любовником. Но мне всё это нравилось. А сейчас, когда она умерла, я потерял какую-то часть себя и опору. Ведь всё шло по плану, пока она не умерла, – наблюдая за рыжим в готовности дать отпор, произносит Макс.

– Кажется, я поняла, – немного оживилась София. – Ты подвергся сексуальному насилию в детстве, как и Мария. У вас общие непрожитые эмоции.

Макс смотрит на свою кисть. Действительно, область склейки увеличилась. Тем временем рыжий всё больше погружается щекой в грудь бездыханной Марии. А Мигель в Марию своим боком и спиной. София смотрит на свою руку и видит, что тоже больше врастает в спину рыжего. Она плачет от бессилия и безнадёжности.

– Дай-ка мне мой лазер, я сейчас отрежу Марию от нас. Она всё равно уже мертва, – нагло заявляет Макс.

– И не подумаю. Обойдёшься, – отвечает Оливер. – После всего сделанного тебе нет доверия.

София плачет. Оливеру её очень жаль, но он не может ей помочь. Повсюду запах живой плоти, кондиционер и дезодоратор уже не справляются. Оливер подходит ближе к Софии и шепчет на ухо:

– Детка, хорошо подумай о своих возможных непрожитых эмоциях. Думай о них постоянно. Это не позволит тебе глубже погружаться в рыжего.

– Я думаю, но у меня не получается!.. Я устала, мне уже тошно. Кажется, я сама себя уничтожаю.

– У тебя неплохо получается. Нам же удалось расклеиться.

– Это благодаря тебе, – София поднимает глаза, в них стоят слёзы. – У меня не получается.