Гром небесный. Дерево, увитое плющом. Терновая обитель - Мэри Стюарт

– А по-моему, я понимаю. Мне кажется – как бы получше сказать? – все эти годы он в глубине души лелеял тайную мечту, вопреки даже внутреннему голосу, твердившему ему горькую правду. Вы все уверяли, что Аннабель мертва, и мистер Уинслоу, при его-то характере да еще зная, как пылко ты мечтаешь получить Уайтскар, просто не мог не заупрямиться. Из чистого духа противоречия цеплялся за свои мечты и надежды, хотя сердцем-то, наверное, сознавал, что не прав… И пожалуй, еще отчасти для того, чтобы сохранить власть над тобой. Да, думаю, именно так все и было… – Я помолчала. – Ну вот, а теперь я возвращаюсь, и он вдруг понимает, что все время был прав. Но также, заметь, вынужден задуматься, чем же оборачивается его мечта на самом деле. Он всю дорогу заявлял, что если Аннабель вернется, ферма достанется ей. И вот Аннабель вернулась, наглядно продемонстрировав, что и в грош не ставит Уайтскар, раз уж бросила его на целых восемь лет. Ты же, с другой стороны, доказал, что как нельзя лучше годишься в наследники. Теперь ему приходится принимать окончательное решение, и причем быстро, вот он и надумал все-таки сделать то, что по-хорошему ему следовало сделать давным-давно.

– Возможно, ты и права. Это достаточно нелогично, чтобы оказаться правдой.

– Более того, – добавила я. – Я уверена и еще кое в чем.

– В чем же?

– Мне кажется, ты с самого начала числился запасным наследником. Возможно, на пару с Жюли, возможно, один. Думаю, в глубине души мистер Уинслоу верил, что Аннабель мертва. Он достаточно упрям, чтобы по-прежнему писать ее главной наследницей, но – я в том не сомневаюсь – считал, что унаследуешь все именно ты. А мое появление выбило его из колеи. Он понял, что должен решать быстро, и решил.

– Возможно, ты и права. Боже мой, возможно, ты и права.

– Не понимаю, почему бы нет.

– Если бы мы только знали наверняка, как обстоит дело с Жюли.

– Да, Жюли – темная лошадка. Я тебе говорила, что он послал за ней, ты слышал? Сам позвал ее сюда, как Лиза и думала. Послал ей письмо. Ты в курсе?

– Нет. – В голосе Кона появилась новая нотка. – Вот видишь? Ты вернулась двенадцать часов назад, верно? И законны твои притязания или нет, а старик уже рассказал тебе больше, чем мне за двенадцать месяцев.

– Кон, пожалуйста, не терзайся ты так, – невольно выпалила я, не подумав, что говорю.

Неожиданно Кон рассмеялся:

– Ну ладно, радость моя. – Голос у него стал веселее. – Будем ждать, наблюдать и молиться, чтобы ты оказалась права. И есть в этом ирония судьбы или нет, а я все равно заявляю, что ты – моя счастливая звезда!

– Не уверена. Если бы я не приезжала, твое счастье никуда не делось бы. Ты бы и сам забрал все, что хотел, так же как брал все остальное – по собственному же твоему выражению, своими руками. – Я полуобернулась к нему. Горло у меня невольно сжалось. – Кон… но ты ведь так и не выслушал, зачем я пришла.

– Что еще? О господи, ты так волновалась, а теперь понимаешь, что напрасно. Дело в этом? Или начинаешь беспокоиться, что если я все и сам получу, то не выполню своей части сделки? Не тревожься, лапочка. Можешь не бояться, выполню. Ты все равно получишь свою долю. – Я различила в его голосе улыбку. – Я тебе не доверяю, радость моя, ты можешь здорово навредить мне.

– Да нет, ни о чем подобном я не беспокоюсь. И вредить тебе не собираюсь. Я просто хочу уехать. Я ведь тебе уже говорила, правда?

– Уехать?

– Да. Выйти из дела. Уехать и все, как можно скорей.

– Ты… ты сошла с ума! – еле выговорил он.

– Ничуть. Очевидно же, я больше ни за чем не нужна, так что…

– Но…

– Нет, Кон, выслушай меня, пожалуйста! Возможно, ты и вправду мог бы добиться цели и без моего приезда, а возможно, с другой стороны, именно мой приезд заставил дедушку принять решение. Теперь нам уже никогда не узнать. Словом, игра все-таки стоила свеч. Но теперь она ни к чему. Мы оба это понимаем. И поскольку я здесь больше не нужна, то действительно хотела бы уехать. Нет, пожалуйста, не сердись. Ты же знаешь, я бы ни за что не подвела тебя, если бы еще требовалась здесь, но это не так. Я… я хочу уехать. Не проси меня ничего объяснять, я не могу, ты только поднимешь меня на смех за… щепетильность или угрызения совести, а я этого не вынесу, во всяком случае сейчас. Ты не мог бы просто принять это как факт?..

– Не собираюсь я ничего принимать! – Мы вновь вернулись на исходную позицию, к неприкрытой враждебности. – Если тебя мучит совесть, так ради бога, и думать забудь! Ты ведь сама секунду назад признавала, что вовсе никого и не ограбила, тебе не придется даже передавать мне ту часть Уайтскара, что унаследует Аннабель. Ты приехала сюда с открытыми глазами, и если в первый вечер устраиваешь такую истерику, то могу только сказать, что все прошло куда лучше, чем ты заслужила! – Он помолчал и добавил более ласково: – Ну успокойся же, ради всего святого. Ты не причиняешь никому никакого вреда, а старик просто вне себя от радости, что ты здесь.

– Знаю, но…

– И как теперь ты возьмешь и уедешь? Скажи на милость. Как ты думаешь, что скажут люди – не говоря уж о мистере Уинслоу? Какой, собственно говоря, тут можно выдумать убедительный предлог?

– Проще простого. Приду вечером к дедушке и скажу, что приезжала лишь затем, чтобы с ним повидаться, но, по зрелом размышлении, поняла, как глупо с моей стороны было приезжать… в смысле, из-за тебя. В конце-то концов, не может же он думать, будто мне оказалось легко общаться с тобой, правда? Это он поймет – возможно, даже подумает, я обиделась из-за его решения завещать Уайтскар тебе.

Я подождала несколько секунд, но Кон молчал. Я снова отвернулась к воротам и обеими руками вцепилась в перекладину.

– Кон, так будет лучше, правда-правда. Все получится. Удача на нашей стороне, и сегодня это стало совершенно очевидно. Мы придумаем, что сказать дедушке, а завтра я уеду. Могу до среды остановиться в Ньюкасле – будет подозрительно выглядеть, если я не останусь встретиться с Жюли, – и могу еще приехать на дедушкин день рождения. А потом отправлюсь в Лондон. Я ведь всегда успею вернуться, если… если он заболеет или еще что-нибудь. – Снова не совладав с дрожью в голосе, я замолчала и перевела дух, но горло у меня сжалось, и вздох прозвучал больше похожим на всхлип. – Ты… я ведь тебе больше не нужна, Кон. Разве не понимаешь, что, если я уеду, из этого не выйдет ничего, кроме хорошего? Если я уеду прямо сейчас, то для дедушки это будет добивающий удар, правда? Он никогда мне ничего не оставит, даже денег. Ты получишь все, ты и Жюли.

Кон стремительно шагнул ко мне во тьме. Ладонь его тяжело накрыла мою руку и прижала к перекладине.

– Прекрати! – прикрикнул он. – У тебя истерика! Ты что, думать разучилась? Какая муха тебя сегодня укусила? Ты прекрасно знаешь, что все это вздор. Как по-твоему, что он спросит, если ты сейчас возьмешь и уедешь. Тогда, Боже, помоги нам обоим, и Лизе тоже.

– Не понимаю, как ему удастся выяснить…