Башни Анисана - Ольга Каверина

– Это Бэли, – шепнул Хиба и коротко приказал, – Оставайся тут!

И он решительно выпрыгнул из убежища, приземляясь в нескольких шагах от служительницы Низа. Нэна остановилась, поднимая на Хибу внимательные серебристые глаза. Она была на полголовы выше него, и облачённый в наряд стража ловкий и гибкий Хиба стоял перед ней как перед неприступным препятствием.

Гиб Аянфаль ждал, что Багровый Ветер сейчас заберёт свёрток из рук нэны, а с ней самой станет разговаривать так же спокойно и уверенно, как некогда говорил с белой воспитательницей Лаэш. Но Хиба ничего такого не делал. Он склонил перед нэной голову в вежливом поклоне, после чего подошёл ближе. Нэна, неотрывно взирая на него, аккуратно передала ему свёрток. Хиба положил его наземь и развернул. Гиб Аянфаль увидел, что его рука на мгновение замерла, а потом бессильно упала вниз. Хиба медленно склонился, прижимаясь щекой к чёрной щеке Бэли, окончательно обезображенного недугом. Нэна молча стояла в стороне, опустив взор и сложив на груди руки с изящными длинными пальцами.

Гиб Аянфаль почувствовал, что несмотря на повеление Хибы, просто не может больше оставаться безучастным. Они должны немедленно бежать прочь, пока ребёнок у них, а раз Багровый Ветер медлит, то значит пришло время ему действовать.

– Хиба! – крикнул он и выскочил наружу.

Он приземлился на ноги и, подняв голову, решительно взглянул на нэну, готовясь сказать ей, чтобы она оставила им ребёнка. Но нэна посмотрела на него, и Гиб Аянфаль ощутил, как весь его воинственный пыл растворяется сам собой. Взгляд служительницы недр точно сковал его, и он почувствовал себя целиком погружённым в чужое внутреннее поле, звучащее мягко, но непреклонно. Оно немного пугало, но вместе с тем притягивало к себе. Нечто похожее он уже ощущал, оказавшись в одиночестве перед консулом Гейст. Не хватало только неведомого ужаса и бешеной трансформации пространства. Нэна видела его насквозь, и под этим воздействием в его сознании начали пробуждаться воспоминания прошедшей ночи. Низ его обители, белые матроны Линанна и Саника и… Бэли, просящий передать последнее слово. Гиб Аянфаля всего сотрясло от жутчайшего стыда – как он мог допустить, чтобы кто-то, пусть и белая мать, заставил его так молчать?! Открой он самого себя чуть раньше, и всё могло бы сложиться иначе!

Желая хотя бы сейчас исправить ситуацию, он решительно подошёл к нэне и сказал:

– Отдайте ему Бэли! Это его дитя!

Нэна ничего не ответила. Она только приподняла правую руку, безмолвно призывая к тишине, а её взор, прежде пронзительный, слегка смягчился.

Этот асай не был тем, кого им следовало бы опасаться. Она – единственный союзник, которого они могли бы встретить во враждебном мире глубинной жизни. В её глазах Гиб Аянфаль увидел понимание того, зачем они пришли сюда, и более того в них присутствовала та же глубокая печаль, какую он порой замечал у наблюдавшего за Бэли Хибы ещё в то время, когда ничто не предвещало беды.

Багровый Ветер тем временем поднялся и положил тело Бэли к себе на колени. Лицо его исказило страдание, на щеках чернели следы от скользивших по ним пылевых слез. Он взглянул на обезображенную голову Бэли, лежащую у него на плече, а затем привычным движением руки поправил белую ленту, сползшую со слипшихся волос. Время точно замерло, Гиб Аянфаль совсем не замечал его течения, неотрывно наблюдая за происходящим. Никто больше не произносил ни слова, но он чувствовал, что Хиба и нэна способны общаться беззвучно, подобно техникам волн.

Багровый Ветер ещё раз прижал Бэли к себе, после чего положил его на покрывало и аккуратно завернул. Он взял драгоценный свёрток на руки и подошёл к нэне. Нэна охватила руками его голову и, притянув к себе, нежно прикоснулась губами к его высокому лбу. Гиб Аянфаль при виде этого жеста сейчас же потупил взгляд, понимая, что в его присутствии происходит некое сакральное действо, лицезреть которое ему не полагается. Когда он снова поднял глаза, то увидел, как Хиба передал тело Бэли обратно нэне и отступил в сторону, уступая ей дорогу. Нэна склонила голову в лёгком поклоне, после чего направилась дальше, унося дитя ко вторым вратам Низа. Хиба не смотрел ей вслед. Он стоял, подняв голову, и взгляд его блуждал по тонущему в клубах темноты потолку…

Когда служительница Низа скрылась из виду, Гиб Аянфаль робко подошёл и, тронув его руку, заговорил:

– Хиба… Почему ты отдал ей Бэли? Мы ведь… Мы ведь могли бы попытаться! Или, это я виноват, да?

Хиба скользнул по нему невидящим взглядом, а затем ни слова не говоря, направился к мирно журчавшему посреди площади источнику. Гиб Аянфаль, почувствовав недоброе, поспешил за ним следом. Багровый Ветер взял одну из стоящих на бортике чаши пиал и, зачерпнув серебристой амброзии, поднёс её к губам.

– Хиба! Не делай этого! – вскричал Гиб Аянфаль и, вцепившись в его запястья, попытался остановить. Но Хиба с лёгкостью отстранил его от себя.

– Оставь меня, – слабо сказал он и залпом опустошил пиалу.

Гиб Аянфаль обречённо наблюдал за ним, едва не плача. Хиба отставил пустую пиалу и закрыл глаза. Его внутреннее поле стало ровней и спокойней, вместе с тем, как чёрная пыль замедляла своё движение в пурном теле. Похоже, серебристая амброзия не принесла ему глубокого сна, а лишь только облегчила съедавшее его страдание.

– Зачем отдал Бэли этой нэне? – не выдержав, воскликнул Гиб Аянфаль, – Ты же говорил, что сам исцелишь его!

– Это – чёрная болезнь! – бросил в ответ Хиба, и в его разъеденных пылевыми слезами глазах на миг вспыхнул гнев, – Ядущая поставила его на край погибели! Он уже потерял себя, свою память, свою личность! Его пыль обезумела, а волновые отражения слишком слабы, чтобы всё сохранить! Мне с таким не справиться. Но Бэли в руках нэны, которой я доверяю. Да… Так будет лучше.

Последние слова он проговорил совсем тихо, после чего опустился наземь спиной к чаше. Гиб Аянфаль сел рядом. Ему было невыносимо больно из-за того, что случилось с Бэли, и что он сам оказался не искренен со своим другом против своей воли.

– Мне очень жаль, – прошептал он, низко опустив голову.

Хиба глубоко втянул в себя неподвижный воздух, вздыхая.

– Надеюсь, волей Салангура тот, кто сделал это, понёс возмездие в эту ночь, – чуть слышно произнёс он, – Ежели нет, то я сам стану возмездием. Хоть Голос и не считает меня стражем, но я по-прежнему имею на это право…

Гиб Аянфалю стало страшно от этих слов, и он украдкой взглянул на друга. Лицо Хибы переменилось: слезы больше не катились по заживавшим щекам, а во взгляде, прежде наполненном только скорбью, явственно светилась жёсткая решимость. Гиб Аянфаль не знал, что сказать на это, и только опустил глаза, когда Хиба взглянул на него.

– Ты боишься? – спросил он.

Гиб Аянфаль тут же покачал головой, внутренне содрогнувшись от такой прозорливости.

– Вовсе нет! Я опасаюсь, что сюда придёт тот асай, которого мы видели у входа.

Хиба ничего не ответил ему, но строитель ощутил, что он не поверил такому оправданию. Он несколько раз провёл ладонями по щекам, заживляя трещины от слез так, что о них напоминали только бледные серые следы, после чего поднялся на ноги.