Ты следующий - Любомир Левчев

Мне кажется, что тайны Кумрана втягивают нас в какое-то безвременье — или всевременье. И не имеет никакого значения, когда произошло то или иное событие, потому что все это — метафоры. Они переносят смысл через пустыню Вечности. Сейчас Кумранская долина походит на заброшенный концлагерь. Из пещер выгребают скелеты идей. А некоторые даже видят там призраки чувств.

Вот и свободная любовь, безбрачие или обобществление женщин — тоже метафора. Ее Христос раскрывает скорее на личном примере, чем в указаниях. Он не против Закона, то есть связь между мужчиной и женщиной достойна Божьего благословения. Но вот брачный договор — это уже земная торговля. Христос говорит о любви к Богу, а не о брачном договоре с верой. Бракосочетание с верой — более поздняя философская метафора. Но даже ее Мартин Лютер использует, чтобы обосновать христианскую свободу. А каков личный пример Христа? Его мать — непорочная дева. Он внебрачный ребенок, хотя и плод свободной любви Бога. Его отношения с Марией Магдалиной тоже свободные.

•

Другая метафора, у которой все еще нет удовлетворительной трактовки, — это родители, олицетворяющие прошлое. Я использую следующий код для ее расшифровки: Бог олицетворяет вечность времени; Отец олицетворяет прошлое, Мать — настоящее, а дети — будущее. Священное Писание, а точнее — заповеди Божьи повелевают возлюбить «Господа Бога твоего» и не иметь «других богов перед лицом Его». И далее: «Почитать отца твоего и мать твою» — не говорится «любить» и не говорится «единственных родителей». Метафора не особенно сложна и замысловата. «Почитать родителей своих» означает также: почитай свое прошлое — оно не нуждается в любви, но только в почтении. Или, точнее, оно ни в чем не нуждается, это человек нуждается в том, чтобы его почитать. Тем не менее в нас (почти по Фрейду) будто заложен комплекс ненависти к прошлому, непреодолимое желание или осквернить, или, если получится, даже убить его, так что предупреждение Священного Писания — вовсе не ненужная патриархальная мелочность.

Нельзя сказать, что раннехристианские коммуны расшифровывали метафоры именно таким образом (несмотря на то что тогда существовали прекрасные специалисты по шифрам — экзегеты, например Филон Александрийский). Как и марксисты-ленинцы, тогдашние христиане ставили крест на всем том, что было до них, конфликтовали с прошлым, уничтожали и расхищали его величие. Половина отцов церкви была неоплатониками. Но нетерпимость и ожесточение доходили до того, что все, жившие до них, даже самые лучшие представители человечества, даже Платон и Пифагор, не имели права попасть в рай. Для них предусматривалось что-то типа лагеря между адом и раем.

Но ведь античность — это наш родитель? Что же мы за отцеубийцы такие? Сила Возрождения сокрыта как раз в этом прозрении. Отсутствие почтения к прошлому было одинаково характерно как для раннехристианских фанатиков, так и для их братьев-безбожников эпохи пролетарских революций. И мы стояли и продолжаем стоять на своем прошлом, как безумные столпники на античной колонне. У абсолютного отрицания былого, у сожжения цивилизационных мостов нет оправдания, за это приходится дорого платить. Но не существует никаких свидетельств, что человечество усвоило урок из своего прошлого. Разгром исторического эксперимента, называемого «советский реальный социализм», случился по тому же абсурдному сценарию. Тем, кто не видит — или не желает видеть, — что даже в этом эксперименте было немало положительных достижений, и спешит в первую очередь уничтожить именно их, не стоит удивляться, что их политическая линия не выстраивается как прямая. И они скользят по своей собственной непристойности.

Ранний христианский коммунизм считался и продолжает считаться если не табу, то во всяком случае неудобной темой как для марксистов-ленинцев, так и для консервативных клерикалов. А может быть, вообще для всех. Почему? Я полагаю, мы боимся этой эпохи, потому что в ней кроются причины и объяснения многих до сих пор живых ошибок и грехов.

После разгрома еврейского восстания 61–63 годов христианство начинает быстро распространяться. И не только благодаря подвигу апостолов, но и по причине расселения бунтарей и продажи их в рабство.

Христианство становится тайным учением и тайной организацией. Обществом под спудом общества. Образцом всех нынешних нелегальных движений.

Христианство являет собой универсальное новое мировоззрение (не имеющее ничего общего с новым мышлением Горбачева), не связанное с конкретным народом, языком или регионом.

Богат ты или беден, в коммуне были рады любому желающему вступить в нее, надо было только принять крещение. Официальный запрет делал всех одинаково отверженными и подверженными опасности. Но как только исчезала внешняя угроза, исчезало и это равенство.

В античные времена и для античной коммуны боги были бессмертными, а люди — смертными. И точка.

В эпоху христианства Богом стал господь, то есть господин, а верующие делались «рабами Божьими», то есть невольниками. Епископ — областной глава — становился владыкой, то есть владельцем. Все это не что иное, как рабовладельческое мировоззрение, говорят всезнающие атеисты. Но так ли это? Поскольку ты — раб Бога, то никакие другие господа над тобой власти не имеют. По отношению ко всем земным тварям ты свободен и равен им. Это великое рабовладение, которое не ведет к феодализму.

Мартин Лютер гениально описал эту христианскую свободу. И самое страшное то, что как раз из этого гениального описания произрастают все наши ошибки и заблуждения, восход и падение коммунистического идеала в XX веке.

«Каждый христианин, — утверждает Лютер, — является двоякой природой, духовной и телесной. Согласно душе он именуется духовным, новым, внутренним человеком, согласно крови и плоти его именуют телесным, ветхим и внешним человеком»[61]. Поэтому «христианин является свободным господином над всем и никому не подчиняется». И одновременно с этим он есть «слуга… и всем подчиняется».

Нет смысла терять время и доказывать, что двойственная природа коммуниста аналогична. Подставьте другой термин, и вы сами в этом убедитесь. Ленин тоже по-своему говорит о такой двойственности.

Далее Лютер сообщает нам, что для души ни на небе, ни на земле нет ничего иного, кроме слова Божьего — Евангелия, в котором она может свободно существовать.

«Ты спросишь, однако: какое же это Слово, которое дает столь великую милость, и как мне следует им пользоваться? Отвечаю: это не что иное, как проповедь о Христе… Оно должно сбыться, что и происходит, когда ты слышишь, как твой Бог говорит тебе, что вся твоя жизнь и дела суть ничто для Бога, но со всем тем, что в тебе есть, ты подлежишь вечной погибели. Если ты воистину веруешь и понимаешь, сколь виновен ты, то отчаешься в самом себе… Чтобы, однако, освободить тебя от тебя самого, то есть от твоей погибели, Он ставит перед тобой Своего возлюбленного Сына Иисуса Христа и Своим живым, утешительным Словом говорит тебе: предайся крепкой вере в Него, неустанно пребывай в которой, и ради этой самой веры будут отпущены тебе все грехи твои…» Через веру душа христианина «также… сочетается с Христом, как невеста со своим женихом. Из сего супружества следует, как говорит св. Павел, что Христос и душа становятся одним телом; так что все у них будет общим… Христос владеет всеми сокровищами и блаженством, которые отныне свойственны и душе. И всякий порок и грех, которые имеет душа на себе, становятся собственными для Христа».