Главный бой - Юрий Никитин

Они двигались наискось мчащейся лавы всадников, подобнотурам сквозь пшеничное поле, никто не мог их ни остановить, ни даже задержать,длинные мечи сверкали так часто, словно у всадников было по дюжине рук соружием.

— Навстречу! — загремел Владимир. Он вытянул рукус мечом. — Кто бы ни были эти герои… им тоже нужна помощь!

Конные ринулись навстречу печенежской лаве. За ними со всехног понеслись пешие. Во вскинутых к небу руках грозно блистали топоры. Печенегине стали сдерживать коней, ударили с такой мощью, что семь их первых рядовпогибли сразу, словно налетели на каменную стену. Со стороны киян от страшногоудара погибли почти все, кто был в переднем ряду, даже могучие и огромные какбашни богатыри задыхались от тесноты, падали с коней.

Но лава печенегов остановилась, теперь рубились грудь вгрудь, рубились молча, свирепо, а когда теснота не давала ударить мечом,хватались зубами, дрались короткими ножами.

Владимир рубил яро, сцепив зубы, вымещая злость и стыд започти взятый печенегами Киев. Голова гудела от ударов стрел, дротиков. В негометали топоры, а он с двумя мечами в руках прокладывал дорожку глубоко всередину печенежских войск. Дружинники едва успевали вклиниваться впрорубленную им щель, пока не захлопнулась, не всегда удавалось закрыть спинукнязя, но кольчуга из небесного металла выдерживала все удары, только когдакнязь ее снимет… если сумеет, все тело будет сплошным кровоподтеком.

Головы и плечи неведомых героев плыли по морю печенежскихголов навстречу, а справа в середку войска прорубался сверкающий краснымидоспехами гигант на красном коне. Его длинный меч сверкал как молния, за нимоставалась радужная дуга, красный щит звенел, принимая удары топоров, дротиков,а воздух рябил от стрел, что щелкали с такой силой, что расщеплялись на мелкиелучинки.

Внезапно в тылу печенежских войск раздался яростный крик,что взлетел, казалось, до небес. Видно было, как там заколыхались массывсадников, заблистали сабли, потом в неумолкающем крике прорезались ноткистраха, ужаса, паники.

Среди серого как утки войска возник сверкающий всадник набелом как лебедь коне. В его руке блистала полоска прямого меча, а когда онпогнал коня прямо через вражеское войско, словно белый кречет через стаю серыхуток, за спиной Владимира кто-то восторженно ахнул:

— Лопни мои глаза… Рогдай!

Еще несколько голосов завопили:

— Рогдай!

— Рогдай вернулся!

— С нами Рогдай!

Владимир перевел дыхание, набрал в грудь воздуха и крикнулзычно:

— Вперед, ударим зело!.. Последний бой!

Дружинники, что уже раскачивались от усталости в седлах,раненые и обессиленные, снова засверкали глазами, руки крепче стиснули рукоятитяжелых сабель, из пересохших глоток вырвался единый вопль:

— Слава!

Владимир прорубился к Рогдаю, тот узнал, оскалил зубы в злойусмешке. Громадный, он перемещался с легкостью проворного гибкого зверя, егомеч оставлял за собой сверкающую дугу, потому что двигался быстрее, чем успевалухватить глаз, конь разбивал копытами черепа, хватал зубами за головы, давил,как гнилые орехи, страшно и победно ржал прямо в лица потерявших мужествопротивников.

— Рогдай! — крикнул Владимир. — Как же ты…

Рогдай повернул коня, голос его смешался со скрежетомразрубаемого шлема и хрустом костей:

— Потом. Все потом!

Печенегов начали теснить. Дикая радость хлынула в грудьВладимира. Внезапно ощутил, что победа не так уж и далека. Ведь это лучшие силыЖужубуна!

Он поднял тяжелый меч. Конь ступал осторожно, переступаятела, но они лежали горами, алая кровь бежит струями, горячими краснымиручейками. Владимир старался не думать, какое кровавое озеро соберется внизине, какая страшная река из него потечет.

Один из павших застонал, пошевелился. Это был толстый воин вхороших доспехах, а когда поднял голову, Владимир с трудом узнал ВолчьегоХвоста. Кровь текла из разрубленной скулы, из рассеченного надбровья, а черныегубы были расквашены так, словно по ним ударили булавой, а потом его еще и коньлягнул.

— Ты-то чего здесь? — рявкнул Владимир. — Мневоевод надо хоть на племя оставить!

— Любое войско без головы гинет, — ответил ВолчийХвост сиплым голосом. — А какая из тебя голова, если сам в сечу как песшелудивый на кость?

— Можно подумать, ты не кинулся!

— Я отступал с боем, — возразил Волчий Хвост сдостоинством. — А вообще-то в такие часы за сброю берутся все. Велипослать своих олухов на холм! Надо повязать ханов, пока не разбеглись.

Владимир оглянулся. За его спиной остались только двое, да ите жадными глазами смотрят на сечу, явно мысленно уже рубя, круша, повергая,истребляя ворога, вбивая по уши в ныне русскую землю.

— Эй, — закричал Волчий Хвост. — Авта… кактебя… Автанбюр!.. Перейми ханов, пока еще не сообразили…

Автанбор услышал, оглянулся раздраженно, но послушноповернул коня и погнал на холм. К счастью, ханы еще не могли поверить, чтопобеду, которая была почти в их руках, вдруг выдрали грубо и неожиданно.Богатыря встретила дюжина сильнейших всадников, личная охрана ханов, Автанбор бешенорубился, к нему помчались еще двое неизвестных героев, что явились неведомооткуда, втроем смяли, повергли, поднялись на холм. Видно было, как бросаютлюдей в халатах наземь, вяжут руки. С другой стороны холма на спасение хановринулись последние два отряда печенегов, что еще не вступали в бой. Имнаперехват ринулись всадники, под которыми дрожала земля, а облик был такстрашен, что темнело небо. Эти новые богатыри разметали печенегов, как львырастерзали бы стадо газелей, а сами поднялись на холм, грубо побросали пленныхханов себе на седла.

Отборные отряды дрались стойко. Их вырубили начисто, а сераямасса печенегов бросила оружие, дабы проще убегать, повернула коней. Все изкиян, кто мог сидеть в седле, хватали коней с опустевшими седлами и, кипя местью,бросались вдогонку.

Владимир отыскал Рогдая и Залешанина, обнял Рогдая,благосклонно кивнул Залешанину, все-таки этот смерд вел себя достойно,отодвинулся, жадно всмотрелся в темное, осунувшееся лицо великого витязя:

— Глазам не верю!..

— Да что там, — ответил Рогдай.

Он оглянулся зачем-то на Залешанина. Тот даже не сталвытирать палицу, красную и липкую, рассеянно забросил за спину, а глазатоскливо смотрели поверх голов.

— Я просто не знаю, так счастлив, — говорилВладимир, потом вдруг дернулся в удивлении. — Постой!.. Но ведь… а как же…вам же нельзя сегодня! Ты ж сам говорил, сутки здесь, сутки… ну, там.

Он внезапно осекся. Рогдай смолчал, снова покосился всторону Залешанина. Тот, видя, что отмолчаться не удастся, буркнул тоскливо: