Тысяча Имен - Джанго Векслер

Два часа, определил по солнцу Маркус. Два часа дня, а горизонт на юге по-прежнему совершенно пуст. Очередное ядро, выпущенное из корабельного орудия, с лязгом ударилось о фасад храма, и капитан явственно ощутил, как неприятно колыхнулись каменные стены. Сколько же ядер запасли хандараи для этих треклятых монстров?

Один из дозорных на крыше – опасная позиция, если помнить о свойстве «ховитцеров» стрелять с перелетом, – спустился доложить, что заметил какое-то движение на юге. Ему показалось, что это всадники. Маркус бросился к окну, выходившему на юг, но либо зрение у него было хуже, чем у дозорного, либо он опоздал. Или же там просто вообще ничего не было. Раздраженный неудачей, Маркус вернулся на свое обычное место. Снаружи одна за другой смолкли корабельные пушки, а это могло означать лишь одно: скоро начнется очередная атака.

У окна дожидался Адрехт. Он приложил все силы, чтобы сохранить невозмутимый вид, но Маркус все равно прочел на его лице упрек. «Или это выдумки моей нечистой совести?» – подумал капитан.

– Нам не продержаться до темноты, – сказал Адрехт. – Храм оказался прочнее, чем мы ожидали, но Арчер считает, что долго ему не выстоять. И если он рухнет…

Он мог не продолжать. Маркус и так чересчур ясно мог представить, как оседают стены и громадные каменные плиты падают прямиком на раненых, которыми битком набит зал первого этажа.

– Мы могли бы вырваться, – продолжал Адрехт. – Выждать, пока не начнется новый обстрел, постараться вывести всех наших с позиций прежде, чем аскеры успеют перестроиться, и пробиться через поля на юг. Там есть проход.

Маркус медленно кивнул. И на сей раз осталось несказанным самое важное. Даже если этот план сработает, пойти на прорыв означает бросить все, что нельзя унести на спине: орудия, припасы, раненых. И сумеют ли они при этом оторваться от противника – далеко не факт.

– Или, – продолжал Адрехт, – мы могли бы сдаться. Надеяться, что аскеры окажутся цивилизованней рядовых искупителей. В конце концов, мы же занимались их обучением. Возможно, они и усвоили, как следует обращаться с пленными.

Маркусу вспомнились костры на улицах Эш-Катариона.

– Вполне вероятно, что у нас не останется выбора. Если я отдам приказ драться, трудно сказать, сколько человек пойдет в бой.

– Да уж. Они совсем измотаны. – Адрехт безрадостно усмехнулся. – На самом деле, хорошо, что у искупителей такая скверная репутация. Бьюсь об заклад, кое-кто из наших давно бы сложил оружие, если б мог быть уверен, что с ним обойдутся по-божески.

Снаружи донесся одинокий щелчок мушкетного выстрела, который очень скоро перешел в непрерывный треск. Минуту спустя в келью ворвался взбудораженный солдат.

– Сэр! – выпалил он. – Капитан, на правом фланге дело худо! Аскеры захватили одну из пушек и прорвались к самой стене. Весь фланг отрезан, сэр!

– В зад мне зверя!

Маркус заколебался, но лишь на долю секунды. Рота четвертого батальона, оставшаяся внизу, была его последним резервом, последним козырем. Пожертвовать ею – и больше ему ничего не останется, кроме как, стиснув зубы, драться до неизбежного конца. «Но если аскеры развернут эту пушку на наши позиции, люди на правом фланге будут обречены! Мои люди, – напомнил себе Маркус. – Первый батальон, Торп и Дэвис».

Адрехт был уже на полпути к двери. Маркус бросился за ним, сбежал, топая ногами, по ступенькам и проскочил через зал, стараясь не смотреть на растущую груду мертвых тел и бесчисленные ряды умирающих. Вместо этого он сосредоточил внимание на горстке солдат в синих мундирах, столпившихся вблизи от выхода. Адрехт добрался туда первым, и через минуту ротный сержант уже кричал, поднимая своих солдат.

Держать речи было некогда. Маркус остановился в дверном проеме, выхватил клинок и бросился вперед. Рота последовала за ним, грохоча сапогами по плитам двора. Их появление было встречено несколькими вялыми возгласами солдат, занимавших позиции в центре, но и эти возгласы стихли, как только стало ясно, что подкрепление спешит не к ним. Маркус, прижимаясь к стене храма, повернул направо. По левую руку от него располагалась баррикада, на которой было так мало защитников, что казалось непостижимым, как ханда- раи до сих пор не захватили ее. Кровавые лужи и полосы отмечали места, где кого-то убили либо ранили и оттащили прочь.

Две пушки Арчера все так же неукротимо грохотали по обе стороны от входа в храм, и Маркус мельком заметил самого лейтенанта – с окровавленным от очередной раны лицом. Всматриваться, однако, было некогда. Крики и пронзительные вопли рукопашной схватки слышались даже сквозь грохот канонады. То и дело спотыкаясь на каменистой почве, Маркус (Адрехт и вся резервная рота буквально наступали ему на пятки) свернул за угол – и оказался перед клубком ожесточенно дерущихся людей.

Хандараи прорвались к орудию, и с десяток аскеров принялись разворачивать его, чтобы вести огонь по ворданайским позициям вдоль стены храма. Солдаты Первого колониального, оказавшиеся поблизости, сразу осознали опасность; десятка два человек с правого фланга и почти столько же из центра уже набросились, работая штыками и прикладами, на аскеров, толпившихся вокруг пушки. Не осталось и намека на организованный бой, на атаки или контратаки – просто беспорядочная свалка, в которой люди колошматили друг друга всем, что подвернется под руку.

Маркусу не было нужды отдавать приказ. Он просто ткнул клинком в сторону свалки, и солдаты четвертого батальона с хриплым воплем ринулись мимо него в бой. С обеих сторон прозвучало два- три выстрела, а потом противники сошлись лицом к лицу, и схватка опять стала рукопашной.

Маркус видел, что это дает им преимущество. Его отряд при всей своей малочисленности превосходил количеством уцелевших ханда- раев, и они постепенно откатывались от захваченной пушки. Еще минута – и они бросятся наутек. И тогда ворданаи выиграют еще несколько минут…

Капитан не мог расслышать криков Адрехта и не сразу заметил, как тот отчаянно машет руками. Он обернулся, глянул на хандарайские позиции – и увидел, что оттуда к месту схватки движется еще одна бурая толпа.

«По меньшей мере рота, – успел отметить он. Очевидно, хандарайский командир разглядел ту же самую возможность, которой вознамерился помешать Маркус, и бросил в бой собственные резервы. – Черт, черт, черт!..»

Секунду спустя вновь прибывшие, выставив штыки, ринулись в драку сомкнутым строем, который, правда, в последний момент распался. поскольку им пришлось преодолевать неровности баррикады. Маркус увидал, как сверкнула в воздухе шпага, которую выхватил из ножен Адрехт. Изящная вещица, припомнил он, – золотая насечка на рукояти, ножны с разноцветным шитьем. Едва Маркус успел подумать, позаботился ли Адрехт о том, чтобы она окончательно не затупилась, как аскеры обрушились на них.

Маркус не мог бы назвать себя искусным фехтовальщиком. В военной академии были студенты, которые с упоением предавались этому занятию, изучая под руководством наставников его старинные разновидности и устраивая на плацу блистательные зрелищные поединки под вежливые аплодисменты зрителей. Маркус помнил отточенную красоту этих поединков, помнил, как соперники скрещивали клинки, нападали и уворачивались с таким изяществом, словно занимались не фехтованием, а танцами.