Золушки в опасности - Лесса Каури

– До ее руки, – кивнул Дробуш.

– Но ты сказал, что она рассыпется в снежную пыль! – возмутился рю Воронн.

– Я сказал «скорее всего»! – тролль был не менее дотошен, чем ласурец.

– Ну хорошо, – сдался Яго и коснулся руки скульптуры.

Ничего не произошло.

Вита, которая была уверена, что все получится, с досады топнула ногой и принялась в который раз перечитывать пророчество.

– Пойдем, – вдруг сказал Дробуш и, взяв волшебницу за плечо, развернул в сторону выхода.

– Куда? – удивилась Вителья.

– В пророчестве сказано, что царица желает говорить с Яго, а не с нами, – пояснил Вырвиглот. – Отойдем в сторону, оставим их наедине!

– Но… – попыталась возразить Вита, но тролль уже тащил ее прочь от ледяной скульптуры.

Рю Воронн проводил их задумчивым взглядом. Он не смог бы объяснить, но чувствовал, что попал в эту пещеру не просто так и с каждой минутой чей-то тоскующий зов звучал все явственнее.

Когда Вита и Дробуш скрылись из виду за светящимися столбами сталактитов, он вновь посмотрел на скульптуру.

Закутанная с головы до ног в одеяние женщина сидела, опустив голову и сложив руки на коленях. Поза таила в себе отчаяние и бесконечное терпение, покорность и упрямство, скорбь и нажежду. Если все-таки это была настоящая скульптура, мастер, создавший ее, с полным основанием мог считаться одним из величайших мастеров Тикрея!

– Я не захватчик для твоей страны, – пробормотал Ягорай, протягивая руку и ощущая стылый холод, исходящий от фигуры, – я не угроза тебе и не могу желать смерти тому, кто уже мертв. И вечной жизни я тебе обещать не стану! Но зачем тогда я здесь и почему я слышу, как ты зовешь меня?

Его ладонь легла на ее запястье. Под подушечками пальцев стало горячо. Несколько капель талой воды стекли по колену фигуры и затерялись на ледяном полу.

Яго попытался отдернуть руку, но не получилось – его пальцы проваливались в ледяную плоть, глубже и глубже.

По скрывающей лицо скульптуры вуали побежали многочисленные трещины, и она начала рассыпаться. Дождь и сверкающих острых осколков пролился на землю, поневоле приковывая взгляд ласурца к себе. А когда он отвлекся от них, понял, что за ним наблюдают глубокие глаза, полные тьмы. Точно такой же тьмы, как и та, что жила в его собственных зрачках.

* * *

Перед самым рассветом в сердце толкнулось одиночество. Да так, что Ники вскинулась, села в постели, тяжело дыша. Взгляд уперся в аквариум, в котором дремала наколдованная утка – после превращения Марьи в Арину рю Сорс лягушачью кожу архимагистр сожгла, а развеять аквариум забыла. Сделала сейчас, на рефлексах, нервным движением руки. Встала, подошла к освободившемуся окну, выходившему на город. И сразу увидела его: Лихай Торхаш Красное Лихо стоял неподалеку, и она ясно ощутила, как он борется с двумя одинаково сильными желаниями – войти в башню и уйти прочь. Что-то было в нем странное, спросонья она на сразу разглядела, что он в гражданском. Черная куртка, черные брюки, заправленные в высокие сапоги, дорожный кофр за плечами. Налегке, несмотря на холод. Красные волосы заплетены в тугую косу, без привычных боевых подвесов, в которых она привыкла его видеть в последнее время. Война для Лихо закончилась?..

Ники встрепенулась, гадая, заметил ли он ее через обманчиво темное снаружи стекло? Не заметил, но почувствовал, она знала это точно. И вновь заныло сердце, а ведь так долго билось ровно…

Лихо качнулся вперед, и Ники затаила дыхание, клянясь себе – пусть сделает шаг вперед, пусть войдет в башню, и она перестанет быть с ним ироничной и холодной! В конце концов, сколько можно бояться близости? Не той, что делает из них в постели единое целое, а той, что соединяет сердца и мысли!

Оборотень резко развернулся и пошел прочь, не оглядываясь.

Ники закашлялась, позабыв, что не дышала. Умоляюще приложила к холодному стеклу раскрытую ладонь, и устыдилась себя самой… Зови-не зови, он не вернется, когда есть что-то более важное, что гонит его в дорогу перед рассветом. Приказ короля? Личное дело? Конечно, она все узнает от рю Вилля, но это будет потом.

Когда он скрылся в паутине городских улиц, она подошла к столу, выдвинула ящик и достала штоф гномьего самогона и стопку. А затем крепко выругалась и поставила обратно. Она потеряла Лихая – чувство слишком свежее и острое, чтобы быть неправдой. Но она столько теряла в своей жизни, что никакого алкоголя не хватит, чтобы забыться!

– Брут! – позвала она в пустоту.

– Я здесь, – отозвался секретарь. – Желаете завтракать?

– Желаю работать, – сердито сказала она и принялась одеваться. – Как там ан Денец и рю Воронн?

– Они уже в Весеречье.

– Отлично. Брут…

– Да?

– А пока можно и позавтракать!

Гном ничего не ответил, но его молчаливая усмешка явственно повисла в воздухе. Ники даже показалось, что она ее увидела. Впрочем, спустя мгновение она действительно увидела в воздухе ухмыляющуюся кошачью пасть. И проворчала, застегивая манжеты рубашки:

– Какого Аркаеша ты подглядываешь за мной, бог Хаоса?

– Очень надо, – отозвалась пасть и трансформировалась в божка, нагло усевшегося в середине ее стола.

– Чем обязана? – неприязненно спросила Ники.

– Хотел тебя поблагодарить, – улыбнулся рябой полумесяц, – за спасение моей жрицы. А ведь могла пожертвовать ею и убить Арристо, могла!

– Могла, – согласилась архимагистр. – И тебя могу.

– Не можешь, – захохотал свирепый воин. – Я есть начало всех начал – уничтожить меня, значит, уничтожить весь мир. А вот его-то почему отпустила? Он ведь вернется, рано или поздно, так или иначе, знаешь?

Ники ощутила, как затихает боль в сердце. Нет, не для нее «все эти любови», как говорят в народе. Ее место здесь, на границе Ласурии, видимого мира, добра и зла. Ей это привычнее!

– Зло всегда возвращается, – усмехнулась она. – Я знаю это так же точно, как и то, что тебя называют Кипиш-многомудрый.

– Тогда почемурмяу? – прижмурил зеленые глазищи кот.

Ники задумалась.

– Потому что так было правильно, – наконец, ответила она и прижала ладонь к груди, где ровно билось холодное-холодное сердце, недавно чуть было не разорвавшееся от боли. – Вот здесь это ощущение у людей, понимаешь? Я пока человек.

– Понимаю. Пока человек, – прошамкала вредная старушенция и исчезла еще до того, как волшебнице захотелось ее прибить.

Ники бросила взгляд на опустевшее пространство у окна, в которое она смотрела утром. Поморщилась и взмахнула руками, возвращая на прежнее место аквариум с кувшинками и уткой. Подумав, добавила туда ярко-желтую лягушку – такие водились в джунглях на юге Гаракена. И принялась любоваться мороком. За этим занятием ее и застал секретарь, принесший поднос с завтраком.