Стокгольмское дело - Йенс Лапидус

Но для Николы все наоборот. Тедди всегда был его героем, пусть даже обстоятельства вынудили его пойти на такое скверное преступление, как киднеппинг.

Надо было бы его разыскать – но от последнего разговора остался неприятный осадок. Ему показалось, что Тедди смотрит на него сверху вниз, словно бы уж его-то жизненный выбор безупречен – в отличие от Николы.

Но сейчас – другое дело. Тедди в беде. За ним охотятся. Надо срочно позвонить.

– И еще вот что, дорогой… – Линда вздохнула. – Почему-то все идет не так, как мы планировали.

– О чем ты?

– Ты отказываешься продолжать у Георга Самюеля, и диплом от «Конвукса» тоже не получен.

– Мама, о чем ты? Убили моего лучшего друга…

– Знаю, родной, знаю и понимаю, как тебе тяжело. Но, Нико, подумай, для тебя же лучше… ты должен прекратить заниматься тем, чем ты занимаешься…

Никола не выдержал и нажал кнопку отбоя.

– Мать? – спросил Белло.

– Yes.

– Какие-то проблемы?

– Yes.

– Она в тебе разочаровалась?

– Yes.

– Они все… так и ходят разочарованные.

– Yes. Я знаю.

– Думает, ты сошел с рельс?

– Yes.

– И что собирается предпринять?

– Ровным счетом ничего. Это она сошла с рельс.

– Ну-ну…

– Слушай, давай доедем до воды. Мне надо выбросить одну штуковину.

– Получил от Исака мобильник?

– Откуда знаешь?

– Он постоянно меняет трубки. Меня уже несколько раз просил: отнеси, говорит, на телефонное кладбище. То есть он так не говорит, это я придумал. Озеро у Сальтскугена. Там уже не знаю сколько трубок лежит. Скоро щуки начнут звонить. И даже еще хитрее: просит поносить его телефон несколько дней, а только потом выбрасывать. То есть мачты ловят мои телодвижения, а думают, что его. И если что съезжает с катушек, он только зенки таращит: да вы что? Я был там-то и там-то. Те заказывают, смотрят распечатки – и правда: его телефон побывал там-то и там-то. Страхует свое алиби.

Исак. Наверное, никого умнее Исака Никола не встречал за всю жизнь.

– Можешь показать мне это кладбище?

Эмили так и сидела на больничной койке, поглядывая на мобильник на тумбочке. Она, сколько ни прислушивалась к своей внутренней жизни, ничего не чувствовала. Зато психическое напряжение зашкаливало.

– Как вы? – то и дело спрашивала акушерка.

– Пока ничего.

– В таком случае, думаю, через полчасика вы можете поехать домой. Вам вызвать больничный транспорт?

– Не надо. Спасибо, все нормально.

– Я обязана проинформировать вас, кто ваш куратор, как его найти… и все такое. Вы получите памятку перед тем, как нас покинуть.

Акушерка вышла и прикрыла за собой дверь. Йоссан налила стакан воды, протянула Эмили и посмотрела на нее с плохо скрытым состраданием.

Эмили покачала головой.

– Заказать такси?

Эмили опять покачала головой. А может, и не прекращала: все время сидела и качала головой, как китайский болванчик.

– Дело сделано. Ты достигла точки невозврата. В каком-то смысле, думаю, это хорошо.

Эмили открыла было рот, но тут зажужжал ее мобильник. Она не хотела отвечать – показалось, что вряд ли здесь самое удачное место для телефонных разговоров. Неизвестный номер, но очень знакомый. Еще бы не знакомый – и секунды не потребовалось, чтобы вспомнить.

Полицейское управление.

– Добрый день, меня зовут Элисбет Карлберг, я из уголовной полиции.

– Слушаю.

– Мы задержали подозреваемого, и он потребовал, чтобы мы обратились к вам.

– Вот оно что… тогда я попрошу вас обратиться к моему заместителю, в ближайшее время я не смогу взять на себя адвокатскую миссию.

– Он так и думал. То есть, простите… подозреваемый предполагал, что вы ответите именно так, и все же настоял, чтобы я вам позвонила.

– Как его зовут?

– Найдан Максумич. По кличке Тедди, – по телефону, конечно, не видно, но Эмили показалось, что Элисбет Карлберг на другом конце презрительно усмехнулась.

Она с трудом преодолела желание нажать кнопку отбоя и уговорить себя, что ей приснился этот разговор. Наверное, не смогла скрыть волнение, потому что Йоссан уставилась на нее с приподнятой бровью.

– Подожди минуточку… – Эмили отчаянно глянула на нее и подняла сжатую в кулак руку.

Сначала надо понять. Они взяли Тедди… что это значит? А вот что: с большой долей вероятности его осудят за убийство. Эмили знала, что он никакого убийства не совершал, но доказать это, по-видимому, невозможно. И его засадят на такой срок, что он там сгниет заживо.

Все его шансы на нормальную жизнь, тем более жизнь с кем-то еще, равны нулю.

Вдруг ей показалось… вернее, она осознала, что в таком случае и ее жизнь теряет смысл. Все, к чему она стремилась, чего хотела достичь, теряет смысл. Как проколотый воздушный шарик – зашипел в ужасе, и вот уже валяется на полу мятой резиновой тряпочкой.

Этого допустить нельзя. С этой минуты все, что она делает, каждый ее выбор, каждое решение приобретают невероятное, если не сказать судьбоносное, значение. Судьбоносное для двух человеческих жизней.

Нет, не для двух.

Для трех.

Надо немедленно с ним встретиться. И главное – надо кое-что ему сказать.

– Я согласна. Материалы пришлите на мой электронный адрес.

Йосефин резко встала, и Эмили показалось, что она хочет закрыть собой выход.

– Что случилось, Эмили? – она положила руку ей на плечо, и неприятное, почти клаустрофобическое чувство исчезло.

Эмили разжала ладонь. Там лежала абортивная таблетка. Она ее почти сразу выплюнула.

– Я передумала. Решила сохранить ребенка. А теперь мне надо работать.

В такси на зеркале заднего вида болталась латунная пластинка с текстом по-арабски.

– Что здесь написано? – спросила Эмили. – Как-то связано с вероисповедованием?

Водитель напомнил ей Наза из сериала «Однажды ночью».

– Да… можно сказать, с вероисповедованием. По-арабски это называется шабада. Один из пяти столпов Корана. «Нет Бога, кроме Аллаха, а Магомет – пророк его». Очень помогает в жизни.

– А если человек не мусульманин? Если он вообще не верит в Бога?

Таксист повертел головой, чтобы увидеть ее в зеркале, – не смеется ли она над ним?