История Византийской империи. Том 3. Период Македонской династии (867-1057 гг.) - Федор Успенский

Нет сомнения, что византийский двор по блеску и роскоши превосходил все, что знала тогдашняя Европа, и что этикет придворных церемоний, на исполнении которого византийцы очень сильно настаивали, должен был производить чарующее впечатление.

Ольгу приняли с соблюдением всех церемоний, может быть утомительных, причем ей оказана особенная честь в том отношении, что за приемом у царя последовал прием у царицы, менее парадный, в ее собственных покоях; на втором приеме был и царь и вся царская семья, и здесь Ольга могла запросто разговаривать с царем и царицей. В этот же день был парадный обед в Юстиниановской зале. Ольга была посажена не за царским столом, а за ближайшим к царскому, за которым сидели первые придворные дамы. Во время обеда пели придворные певчие и давались сценические представления. Отличие от обыкновенных обедов и здесь было в том, что сладкое было подано за отдельным столом, где заняли места члены императорской фамилии и куда приглашена была Ольга. В тот же день в другой зале дворца давался обед для свиты Ольги.

18 октября дан был во дворце другой обед в честь Ольги и ее свиты. В одной зале, где обедала свита Ольги, присутствовал царь, в другой же, где обедала Ольга, — царица с семьей.

Есть возможность вычислить, как велика была свита Ольги, потому что в придворном журнале указано, кому какие дары сделаны были после обеда. Оказывается, что мужской персонал свиты, приглашенный к обеду, простирался до 88 человек, женский — до 35. Княгиня Ольга получила в подарок от двух до трехсот рублей и золотое блюдо, может быть, то самое, которое видел в храме св. Софии архиепископ Антоний.

В свите Ольги находилось, между прочим, духовное лицо, священник Григорий. Все заставляет думать, что этот священник привезен был Ольгой из России и что, следовательно, она была уже христианкой, когда прибыла в Константинополь. Если же это так, то общепринятое мнение о крещении Ольги в Константинополе имеет за собой мало достоверности или, чтобы отстоять его, следует предполагать еще другое путешествие ее в Константинополь.

По моему мнению, Ольга посетила Константинополь не ради принятия христианства и не с военною целью. Цель ее посещения может быть понята, если обратить внимание на состав ее свиты, принимаемой во дворце и награждаемой подарками. Без сомнения, во дворце принимали не всех прибывших с княгиней: о матросах, напр., нет и помину, военные люди представлены в небольшом количестве. Из 88 человек, приглашенных к столу, было 44 торговых, или, по тогдашнему выражению, гостей, и 22 поверенных, или послов, от русских бояр. Очевидно, главнейший элемент в свите был не военный, а торговый; 22 представителя от бояр могут указывать на такое же число городов или волостей, по которым сидели подчиненные русскому князю правители. Мы усматриваем, таким образом, здесь выраженными торговые и земские интересы, которые уже в X в. находились в значительной зависимости от правильных сношений с Византией. Путешествие Ольги иллюстрирует договоры с греками, в которых также сильно выступает стремление установить мирные сношения с империей.

Ольга, принимая под свое покровительство эти интересы, могла иметь, конечно, и свои цели при посещении Царьграда. Русское предание приписывает Ольге высокую мудрость, необыкновенный ум и административные способности. Следует думать, что высочайшая политическая мудрость князей X в. заключалась в том, чтобы сблизить Русь с Византией более тесными узами и перенести в Россию культурные начала из византийской империи. Согласно со всеми преданиями об Ольге, можно утверждать, что она своей поездкой в Константинополь должна была произвести в умах своих современников такой же переворот взглядов, как Петр своим путешествием в Западную Европу. Византия могла поразить воображение не только своим придворным церемониалом, но и формами общежития и складом всей жизни. Если лучшие люди X в. могли составлять себе идеалы, то эти идеалы они могли находить в лучших формах общежития и в культуре образованнейших народов, а для той поры Византия была образцом недосягаемым.

Что особенно привлекало в этом отношении русских людей, это, бесспорно, святыни цареградские, религиозные обряды и торжественное богослужение. Мы имеем несколько описаний путешествия в Царьград из позднейшего времени и по ним можем судить, как св. София со всем ее великолепием и торжественной обстановкой могла действовать на чувство. Кто раз видел в ней торжественное богослужение и слышал художественно исполняемые церковные песни, тот не мог не испытать сильного потрясения. Не одни русские послы Владимира вынесли из св. Софии то впечатление, что там Бог пребывает с людьми и что, присутствуя в византийском храме, забываешь, на небе или на земле находишься; с теми же впечатлениями уходили и армяне, и грузины, и болгаре. Ольга испытала эти сильные впечатления, и ее приближенные дамы и свита запаслись в Константинополе новыми воззрениями, которые скоро должны были произвести переворот в жизни русского государства.

Со смертью Льва VI, последовавшей 11 мая 912 г., длинный период в 47 лет, за исключением 13 месяцев, падающих на царствование Александра, соединяется с именем Константина VII (1), для упрочения положения которого столько забот принято было умершим отцом его. Продолжительное царствование Константина, однако, не может быть обозначено такими чертами, которые бы в состоянии были дать понятие о главных направлениях внешней и внутренней политики того времени, ни характеризовать государственные задачи, к осуществлению которых стремился сам царь. Это объясняется тем, что Константин был еще менее приготовлен для роли военного или политического деятеля, как его отец, а с другой стороны, гораздо более Льва любил литературные занятия и всему предпочитал кабинетную жизнь ученого.

Вследствие этого Константин VII не командовал войсками и не управлял, об нем даже трудно сказать, что он «царствовал», так как и в этом отношении ему не было удачи, большую часть указанного периода царствовали за него другие, а он довольствовался участием в церемониях и парадах второстепенными и третьестепенными ролями. Гораздо счастливей был Константин в своей литературной, до известной степени архивной и археологической научной деятельности, благодаря целесообразному направлению которой и поощрениям просвещенного мецената, занимавшего императорский престол, Византия сохранила многочисленные драгоценные памятники своей истории и может быть предметом научного исследования как для настоящего времени, так и для будущих поколений. Из предыдущего можно видеть, что исторический материал, обнимающий период Константина, должен быть распределен по нескольким категориям. Прежде всего следует выяснить ближайшую обстановку, в которой образовался характер Константина, оказавшийся легко доступным посторонним влияниям и слабо реагировавшим против придворных партий и честолюбцев, устранявших его от власти. Затем историческое изложение событий его царствования должно быть рассмотрено вместе с внутренними реформами, которые или предприняты в его царствование, или о которых получается возможность судить лишь на основании материалов, собранных, переписанных и до некоторой степени обработанных по инициативе царя Константина. Наконец, необходимо дать краткий обзор литературной деятельности Константина и вместе с тем обозначить обширные научные и литературные предприятия, которым он или положил начало, или которые были продолжены и распространены под его просвещенным покровительством.