Высокое стремление: судьба Николая Скрыпника - Валерий Солдатенко

Естественно, будучи руководителем Наркомата просвещения, Николай Скрыпник держал под особым контролем дело создания образовательных учреждений для национальных меньшинств, подготовку для них кадров преподавателей, обеспечение учебниками, издание периодики, книжной продукции и т. д.[494]

Привилегий здесь никому не предоставлялось. Отношение ко всем национальным меньшинствам – болгарскому, греческому, польскому, русскому, другим – было одинаковым, равным, уважительным. При этом последовательная принципиальность выдерживалась безусловно; мелочей, второстепенных моментов не признавалось. В таком деликатном деле Николай Алексеевич считал важным все, старался не допускать отступлений, не делать никаких исключений. Так, он оперативно поправил руководство республиканского управления кинофикации (ВУФКУ), когда экономической целесообразностью (точнее – очевидной невыгодностью) объяснялся отказ от общего правила – максимально способствовать населению районов с компактными национальными группами получать информацию, иметь возможность знакомиться с художественными произведениями на родном языке. Собственно, подготовленный Скрыпником 4 апреля 1928 г. документ (постановление) говорит сам за себя:

«Признать неправильными предложения ВУФКУ по обслуживанию кинофильмами Глуховского и Путивльского уездов.

Когда дело заходит об обслуживании нацменьшинства, то говорить о том, что давать надпись на родном языке нацменьшинства будет “бесхозяйственным расходованием средств” – целиком неверно и неправильно.

ВУФКУ надо поставить вопрос вообще об обслуживании нацрайонов УССР как русских, так и других национальностей.

Признать, что Глуховское окр. Политпросвещение подает неправильную справку будто бы кроме Путивльского иные районы быв. Курской губ. русские.

Согласно данным УССР по переписи 26 года установлено, что только Путивльский и Глуховский районы, и два района на Луганщине – Сорочинский и Станично-Луганский имеют большинство не украинского, а русского населения.

Признать, что эти русские и другие национальные районы надо было бы обслуживать вместе с украинским языком и на языке данного нацменьшинства»[495].

Как особое и одновременно вполне понятное, закономерное проявление неуклонного соблюдения справедливости в отношении компактных групп национальных меньшинств, как пример действенного интернационализма Н. А. Скрыпник неоднократно приводил факт создания Автономной Молдавской Социалистической Республики. Он с особой силой подчеркивал: «Для основания этой Молдаванской Республики не надо было какой-либо вражды и борьбы, национальных споров и т. д., достаточно было постановления Всемолдаванского съезда рабочих и крестьянских депутатов. Всеукраинский съезд рабочих и крестьянских депутатов с радостью поздравил постановление молдаванского народа и поручил украинскому правительству всячески помогать молдаванскому народу в его государственном самоуправлении, в его культурном и экономическом развитии. Молдаванский народ основал свою республику. Но это не автономия зависимости от Украины, автономия подчинения и подавления или какого-либо угнетения молдаванского народа. Молдаванский народ в Советской Украине имеет свою республику, избирает свое правительство, управляет своей жизнью…»[496]

В своей повседневной работе украинской нарком с большим вниманием относился к нуждам Автономной Молдавской ССР, давал советы и обещал помощь в решении очень сложных вопросов – о строительстве радиостанции для вещания на молдавском языке, о создании молдавской кафедры при ВУАН, о комплектовании молдавских библиотек, о налаживании школьной работы и т. п.[497]

И такую позицию, позицию широкого, а не усеченного демократизма, взаимоуважения, взаимопонимания в отношениях между всеми равными нациями, строившими социализм, Николай Скрыпник считал абсолютно естественной, с сожалением констатировал отступления, от, казалось бы, понятных, человеческих норм нового общежития. Еще 21 октября 1921 г. во время обсуждения на заседании ВУЦИК вопроса о создании Генического уезда он заявил, что «советские республики не могут спорить между собой о границах с теми чувствами и настроениями, как это было при республиках буржуазных. Для нас границы имеют другое значение, это способствует лучшему соседству»[498].

Однако он считал, что односторонне, как это сделало руководство РСФСР постановлением об Автономной Крымской Советской Социалистической Республике («Известия», 1921, 19 октября), решения приниматься не должны.

Предпочтительным было бы совместное, согласованное решение правительств РСФСР, УССР и Крыма, а не только создание комиссий для согласования линии северной границы АКССР[499].

…Конечно, далеко не все удавалось осуществить в соответствии с замыслами, с идейными убеждениями, с, казалось бы, идеальными теоретическими предсказаниями и обоснованиями, со все убеждающими, глубоко справедливыми стремлениями. Наоборот, трудности в реализации гуманистической по глубинной сути и направленности политики как-то вроде бы незаметно, но все же нарастали. Все нагляднее проявлялся и искусственный характер их происхождения.

Однако, сталкиваясь с проблемами, нарком просвещения УССР рук не опускал. А возможно, не придавал тому соответствующего значения или же просто не хотел замечать упрочения негативных тенденций в общественной жизни, делал вид, что если и не все, то в основном, определяющем, в исторической поступи совершается по воле и планам коммунистов. Наконец, не исключено, что сказывалась и имманентная Николаю Скрыпнику склонность к романтизму, утопизму. И с этим уже он поделать ничего не мог. А возможно, другим умонастроение, мировоззрение революционера, борца за кардинальное улучшение народной жизни и быть не могло. Как-то Николай Алексеевич прочитал пламенные слова одного из подвижников русского народничества Петра Лаврова: «Именно в процессе борьбы за самую широкую и самую высокую, даже и недостижимую жизненную цель могут быть осуществлены те реальные цели, которые делают историю человечества процессом прогрессивным. Реальный прогресс истории состоит не из чего иного, как из частных завоеваний, сделанных при стремлении к далеко более широкой и далекой правде в мысли и жизни, завоеваний, которые были бы невозможны, если бы перед глазами личностей, осуществлявших эти завоевания, не рисовались идеалы далеко более широкие, правда, далеко более радикальная»[500].

И те слова глубоко заронились в широкую, добрую, светлую душу славного сына Украины. Потому он и дальше работал с такой же настойчивостью и самоотверженностью, как и раньше. Мрачные же мысли, врывавшиеся порой в сознание, пытался тут же решительно гнать прочь. Время же в калейдоскопическом потоке дел, которым не было видно конца, летело прямо-таки с невероятной, космической скоростью и уже несло в себе признаки того, что, казалось, не может присниться и в страшном кошмаре.