Высокое стремление: судьба Николая Скрыпника - Валерий Солдатенко

А если учесть, что Николай Алексеевич всегда был еще и удивительно инициативной, неугомонной личностью, готовой энергично поддерживать все новаторские предложения, то можно представить и масштабы, интенсивность, характер его деятельности в такой сверхважной сфере, которую принято именовать духовной жизнью.

Николай Скрыпник не раз ставил вопрос об открытии памятников Тарасу Шевченко, Михаилу Коцюбинскому, другим выдающимся сыновьям украинского народа и добивался серьезных сдвигов в подготовке соответствующих проектов[464].

Приняв 21 мая 1928 г. редактора «Рабочей газеты Пролетарий», Николай Алексеевич по результатам разговора, в котором затрагивались проблема усиления контактов работников культуры с промышленными рабочими, тут же издал распоряжение:

«1) Признать целесообразным созвать совещание в деле организации экскурсий украинских писателей, музык[антов] и так далее в рабочие районы.

2) констатировать, что до последнего времени осуществлялось мало мер к тому, чтобы больше знакомить наше украинство с украинским красным писательством, путем непосредственного ознакомления его с произведениями украинских писателей, так и с самими писателями»[465].

В тот же день специальным постановлением нарком образования поддержал новаторство украинского театра «Веселый пролетарий», молодежная труппа которого осуществляла турне по республике, в частности по Донбассу, со спектаклями украинских драматургов и вызвала оживленную, заинтересованную реакцию местного населения. Были намечены меры по помощи театру в различных областях его насущных потребностей[466].

В то же время было признано крайне необходимым учредить в Харькове Украинский театр[467]. И это в дополнение к предыдущему намерению в кратчайшие сроки создать такой же театр в Донбассе, а всего оперативно открыть в республике не менее 5 украинских театров (ставился вопрос и о 9)[468].

Особую заботу Николай Скрыпник проявлял об украинской книге, считая ее самым мощным орудием духовного подъема нации, воплощения в жизнь украинизаторских планов. Он прилагал огромные усилия, чтобы преодолеть трудности, которых здесь оказалось особенно много, сломать негативные традиции и тенденции, имевшие очень устойчивую инерцию.

Рассматривая 20 января 1928 г. выводы Главлита о перспективных планах издательства «Пролетарий», Н. А. Скрыпник отметил:

«Хотя украинская книга сейчас уже достигла 40 % всех изданий, по названиям 46 %, по листажу 44 %, по тиражам 41 %, а по перепечаткам 49 %, однако же надо отметить:

1) Второстепенность тематики книг, издаваемых только на украинском языке по сравнению с темами книг, издаваемых только на русском языке.

2) При издании книг и на русском и на украинском языке украинское издание, выходя позже, является приложением, заранее рассчитанным на то, чтобы обслуживать только село и специально украинского читателя. Поэтому даже украинское издание “Пролетария” не рассчитано на то, чтобы быть орудием партии для украинизации, чтобы привлекать нового читателя.

3) В частности, надо отметить неравномерность процента украинской книги по различным отраслям издания, наибольший процент приходится на художественные, наименьший – на социально-экономические издания, а научные издания на украинском языке почти полностью отсутствуют»[469].

Большие претензии выдвигались и к тематике изданий, не приближавших рабочих к традициям, обычаям украинской жизни, а крестьянина «не подтягивали» к культурному уровню украинского города. В тот же день нарком образования УССР с подобных позиций резко критиковал и план издательства «Украинский рабочий», обратив внимание даже на то, что украинская книга издается «менее солидно» (в том числе и по объемам) по сравнению с российской[470].

В то же время Николай Алексеевич настоятельно добивался распространения украинской книги и на селе, доказывал на самых высоких форумах острую необходимость удешевления печатного слова, рассчитанного на сельских жителей, не менее чем на 50 %[471], ставил вопрос об укреплении материально-технической базы полиграфической и бумажной промышленности[472].

Партийный и государственный функционер искренне радовался каждому существенному шагу на пути украинизации, каждому серьезному успеху, гордился ими и стремился использовать в агитации за приумножение усилий для торжества дела, в которое верил так же свято, как и в другие дела, за которые, в полном смысле слова, клал жизнь.

И как можно было не радоваться, например, тому, что только в течение 1925–1927 гг. «украинская литература получила больше изданных книг, чем в течение всего предыдущего 130-летия украинской литературы»[473]. Или как можно было не гордиться тем, что удалось преодолеть довольно значительные трудности, но все-таки перевести на украинский язык издание «Вестника Советской юстиции», уверенно доказав, что такой шаг не только не помешает развитию юридической науки, но и будет эффективно способствовать ее прогрессу[474].

Нарком испытывал не только удовлетворение, убеждаясь в том, какую поддержку политика украинизации получает в народных массах. Когда приступали к украинизации центрального органа КП(б)У газеты «Коммунист», возникало немало сомнений, в частности, по поводу ее тиража: не упадет ли он, не начнут ли читатели искать издания привычные, на русском языке, не проиграет ли от этого авторитет ЦК и его влияние на трудящихся. И поначалу казалось, что неутешительные пророчества небезосновательны. Однако общественная практика решительно опровергла опасения и доказала жизнеспособность осуществляемого курса. Н. А. Скрыпник с гордостью констатировал: за три года издания на украинском языке «Коммунист» «перегоняет прежнее количество своих подписчиков. Из низовых коммунистов, из широкого рабочего актива выросла великая сила рабкоров и селькоров, связывающих теперь газету живыми нитями сочувствия и понимания с широкой массой пролетарского актива, окреп и вырос кадр сотрудников газеты, очень выросло идейное влияние органа и его руководящая роль в жизни нашей партийной организации»[475].