Почтовые открытки - Энни Пру

окна здания напротив затянуты черными сетками; полумесяц его кольца сверкнул, как глаз из-под полуопущенного века. Его бывшая жена съехала вниз на стуле, вытянув ноги: голени – словно изящные металлические фигурные столбцы.

– Ты представить себе не можешь, каково это – лежать, уткнувшись лицом в вонючий удушливый мох, прямо в эту смрадную грязь. Я думала, что умру, мне нечем было дышать. У него оказалась чудовищная сила. Он хотел меня убить. Заставить меня задохнуться в этом чертовом мху.

Погрузочная платформа начала опускаться. Какой-то старый бродяга шел вдоль ее края, держась за него одной рукой, шаркая негнущимися, как будто стеклянными ногами. Скомканный клочок бумаги, приставший к его левой ступне, издавал шуршащий звук. Щелчок зажигалки – его бывшая жена прикурила очередную сигарету и выпустила двойное колечко из изящных ноздрей. Потянула из бокала.

– Единственное, почему он остановился, это потому что прямо над нами пролетел патрульный пожарный самолет. От рева его мотора у меня задрожали все кости, так низко он летел. Должно быть, пилот нас заметил, потому что сделал круг и вернулся. И тогда ирландец убежал. Я слышала, как он продирался сквозь деревья, потом – как завелся мотор его джипа. А я благодарила бога, что осталась одна, пусть и в диких дебрях. Можно заказать еще вина?

Он встал и пошел к освещенному бару.

Когда он вернулся, споткнувшись в темноте о ножку стула и расплескав вино, она указала на погрузочную платформу. Старый бродяга медленно удалялся от нее, не прекращая кашлять, отхаркивая мокроту.

– Наверняка он был на помойке, – сказала она. – Городу следовало бы собрать всех пьяниц и бродяг и свезти их на болота. Решить проблему бездомных раз и навсегда. Вместо того чтобы вопить насчет строительства ночлежек. – Бокал стукнулся о ее зубы. – Так вот – можешь поверить? – когда я встала, во мху остался отпечаток моего лица – мой профиль, – с такой силой он навалился на меня всей своей тяжестью. И этот отпечаток был заполнен грязной водой.

– Давай пойдем внутрь. Закажем ужин. Я хочу юкатанского лаймового супа.

– А я посмотрю меню. Никогда не заказываю дважды одно и то же.

57

След реактивного самолета в лобовом стекле

Дело было не только в разводе, развод был лишь сопутствующим фактором хаоса, наступившего в его проклятой жизни, с ее бесконечно обрывающими телефон настырными мошенниками и коллекторами. Может, следовало бы выключить телефон. Если бы ему было куда уехать, он бы уехал. Проклятый лагерь. Его отец вложил в него все до последнего заработанного им доллара. Лучше бы вложил в акции или во что-то еще, так нет же. А теперь все вбухано сюда. Он метался по комнате взад-вперед. Ходил по дому. Швырял грязные сковородки на пол, лягал ногами дверцы шкафа под раковиной, кричал себе: никто его не купит, смирись с этим!

Он совершал длинные пробежки. Он не знал, что делать. Перестав работать на Бобби, он перестал зарабатывать деньги. Нет денег – нет наркотиков. Все закончилось. Все, кроме этого проклятого лагеря. Вот к чему он пришел. И не знал, как быть дальше. Зачем он приехал сюда? Он ненавидел этот лагерь. Внизу, в трейлерном городке – нескончаемый визг мотоциклетных колес. Грузовики без глушителей. Чертова трейлерная церковь с ее «жестяной колокольней». Утром, днем и вечером перезвон колоколов по громкоговорителю. Вечный шум сводил его с ума. Сколько же разных шумов раздражало его, не сосчитать.

Начать хотя бы с внутренних. Гул холодильника – как будто в кухне по пятьдесят раз на день взлетает реактивный самолет. Радио. Телевизор. Музыка с пластинок и магнитофонных записей. Видеомагнитофон. Электробритва. Ревущее бульканье спуска в туалете. Вода, льющаяся из кранов. Насос. Насос плохо работал. Морозилка. Вентилятор. Тошнотворное гудение компьютера и писк его сигнализации. Часы возле кровати: тик-так, тик-так. Переключение в энергосберегающий режим в пять часов дня. Мухи, бьющиеся в потолок. Птицы, врезающиеся в собственные отражения в оконных стеклах. Ветер. Нет, ветер – это внешний шум. Мыши или что-то там в стенах. Что-то – Чото[144] – звучит как название города на Западе, в Монтане. Ладно, что касается внутренних шумов – это все.

А теперь более серьезная проблема. Наружные шумы. Трейлерный городок. Какофония хлопающих дверей. Кричащие женщины, плачущие и зовущие дети. Учебная стрельба по субботам. Смешение звуков работающих моторов грузовиков, легковых машин, мотоциклов, аэросаней, трехколесных автомобилей, квадроциклов. Полсотни, нет, сотня лающих собак. Мужчины, гогочущие над черт-те чем, что им кажется смешным. Колокольный звон. Радиоприемники. А еще ниже, на дороге под трейлерным городком – грузовичок почтальонши и Службы экспресс-доставки посылок. Лесовозы, нефтевозы, бензоцистерны, лесовозные автопоезда, молоковозы. «Федерал экспресс», шериф, толстый Бадди Ниппл, направляющийся на соревнования охотничьих собак с полным кузовом воющих участников. Дорожное движение.

Бадди Ниппл склоняется к нему над прилавком, берет деньги за шестибаночную упаковку пива.

– Ага! Ура! Эге! О'кей! Вот, держите! Конечно! Будьте уверены! Вы хороший человек! Пакет нужен? О'кей. Конечно!

Самолеты над головой. Тысячи самолетов каждый день. Реактивные, истребители, все новые летчики, пилотирующие над ним, пассажирские рейсы, направляющиеся в Монреаль, это сто миль к северу. И вертолеты. Полиция штата выискивает посадки марихуаны. Природоохрана – браконьеров, охотящихся на оленей. Пожарные – очаги возгорания. Господи! Ну да! Конечно!

И птицы. Не забудь птиц, напомнил он себе. Громкие, однообразные пронзительные крики и уханье. Чириканье, сливающееся в общий звон. Кузнечики, цикады с их ужасным визжанием. Ночные крики цапель. В марте – надрывные вопли котов. Гоготанье журавлей весной и осенью, когда они пролетают здесь по своему воздушному коридору. Звук шелестящей под ветром листвы, хруст падающих листьев, от которого у него перехватывает дыхание, – словно твердые пальцы ветра оглушительно стучат по столу… И это еще не все. О господи!

Помимо этих сводящих с ума шумов, которые не давали ему сосредоточиться ни на чем, совсем ни на чем, был ветер. Ветер за стенами не прекращался никогда, он сотрясал дом. И дождь, дождь, молотящий в окна и по крыше. Метель, снег, гром. По ночам завывание котов и койотов.

Все пошло прахом. И он хорошо это понимал. Конечно! Мерзость засасывала его. Да! Он пошел по размытой дороге, которая никуда не вела, ощутил запах гниения и набрел на разлагающуюся свиную тушу. Вороны выклевали ей глаза. Шкура была исклевана, как решето. Клоки отставших рыжеватых волос валялись на земле. Вороны толпились вокруг дренажной трубы. Внутри нее он увидел грудную клетку, плотно застрявшую в ребристом металле. У него чуть внутренности не вывернулись наружу. Скорей обратно, на дорогу! Читать стикеры на автомобильных бамперах.