Почтовые открытки - Энни Пру

Но Кортнеггер, похоже, был неудачной ставкой. Картофелеводы – грубая публика. Бейсболка с сеточкой сзади надвинута так, что глаз не видно. Мешковатые штаны закатаны до самой задницы, пачка сигарет в нагрудном кармане рубашки, рядом с огрызком карандаша. Рабочие башмаки. Лицо – сплошные грязные складки, как кузнечные мехи из плоти. Женщина была не многим лучше. Неопрятная блузка поверх растянутых бледно-зеленых шортов с полосками, имитирующими поперечные складки, спереди; завернутые вокруг щиколоток носки. Но вопросы задавала именно она, между тем как Кортнеггер держался позади, зыркая из-под козырька бейсболки. Они велели ему ждать на крыльце. Он слышал, как они препирались внутри. Голос женщины напоминал жужжание мухи, застрявшей в бутылке из-под кока-колы.

– Не думаю, что он потянет. Он полукалека. Слышишь, как он кашляет? Будет болеть бо́льшую часть времени. Если не даст деру, от него неприятностей не оберешься.

– Ему придется быть бритвой с двойным лезвием, чтобы я остался доволен. А какого черта ты суешь нос в мои дела?

– Ты еще спрашиваешь! – закричала она. – Как бы это тебе повежливей ответить?

Кортнеггер высунул голову из-за сетчатой двери.

– Ладно. Ты принят. Сваливай свои вещи во втором бараке, на комнате написано: «Бригадир». Потом возвращайся сюда, я покажу тебе, что делать. Я хочу, чтобы завтра или послезавтра ты принял бригаду рабочих, их привезет на автобусе Джерри. Джерри – мой вербовщик. Я дам тебе денег, заплатишь ему по пять долларов за голову. Твоя главная работа – подхлестывать «мертвяков», следить, чтобы никто не отлынивал. И не воображай о себе много. Знаю я вас. Ты, может, думаешь, что номер два означает второй по важности, но здесь он означает – дерьмо.

Это был худший сброд из всех, кого Лоялу доводилось видеть. Бездомные старики, половина из них – посиневшие от эмфиземы, выхаркавшие свои легкие; те, что помоложе – все со впалой грудью от недоедания и пьянства, все немного не в себе. Двое из них были мексиканцами, по-английски знавшими, видимо, только одну фразу: «Здравствуйте, я ищу работу», возможно, новички в этом деле, иначе не оказались бы на ферме Кортнеггера. На одном – красная рубашка, на шее – какая-то модная тряпка. Должно быть, двигались привычными фермерскими маршрутами и оказались в компании тех, чей путь уже подходил к концу. Он готов был поспорить, что прежде Красная Рубашка заправлял где-нибудь сбором урожая. И другого привел он. Тут явно были замешаны деньги. Этот Красная Рубашка был настоящим койотом, из тех, кто знает все ходы и выходы. О, наверняка они прежде имели неплохие деньги, им нравился ежедневный шелест двадцатидолларовых купюр. Но, похоже, теперь они были готовы зарабатывать и десятичасовым трудом, тяжелее которого не знали уже много лет.

– Это они? Выглядят так, будто их из-под земли выкопали.

– Думаю, выбор был невелик. Ваш вербовщик сказал, что случился перерыв в притоке работников. И осталось очень мало свободных мексиканцев. Многие фермеры забирают тех же самых парней, которые работали у них в предыдущие годы. Ваш человек сказал: это все, что он смог сюда привезти. Ферма расположена далеко, в стороне от основных маршрутов. В общем, я не знаю, в чем проблема, но это все, что есть.

На самом деле вербовщик сказал, что не смог заполучить никого из тех, кто хоть раз слышал имя Кортнеггера. И что он сам хочет с ним порвать. Предупредил Лояла, чтобы был осторожен.

– Свора каких-то вонючих оборванцев. Я отсюда чую, как от них разит блевотиной. Очень удивлюсь, если половина из них дотянет до заката.

Двое мексиканцев работали усердно и ровно. Старики-бродяги еле ползли вдоль грядок, оставляя в земле половину картошки. Кортнеггер с полчаса наблюдал за одной такой парочкой. Когда они добрели до конца грядки, он открыл было рот, потом закрыл его и, не сказав ни слова, вернулся в дом, потом позвал Лояла.

– Ты должен их встряхнуть. Понимаешь, что я имею в виду? Встряхнуть!

Всю вторую половину дня Лоял был суров, расхаживал вдоль грядок, покрикивал: «А ну, подбери, подбери» и постукивал по ноге деревянной рейкой. На следующий вечер Кортнеггер запер их в бараке и объявил, что никто и запаха денег не почует, пока вся картошка не будет убрана.

Из-за погоды, сухой и жаркой, грядки спеклись. Копать было тяжело, картофельные вилы ходили вверх-вниз, руки-ковши выгребали картошку из земли и ссыпа́ли ее в мешки. У тех, кто не имел перчаток, потрескались ладони. Хлопчатобумажные перчатки, «франко-канадские гоночные перчатки», как насмешливо называл их один из сборщиков, снашивались за несколько дней. Жара усиливалась, пока мужчины не принялись снимать и бросать прямо на грядках рубашки, пока они не получили солнечные ожоги, пока их не начала мучить жажда, они все время просили, чтобы Лоял принес им еще воды.

Небо потемнело, Лоялу, таскавшему расплескивающиеся ведра, казалось, что он дышит огнем. Он начал кашлять и вынужден был остановиться, согнувшись пополам. На западе собирались грозовые тучи. Может, гроза собьет жару. Слишком жарко для работы в поле. Сверкнула молния, быстрая и тонкая, как трещина во льду.

Кортнеггер вышел из-под навеса.

– Она может пройти к северу от нас. Тут – сушь. Два года засухи. Помню один год, когда все грозы проходили мимо. Можно было видеть, как проклятый дождь идет в Гакле, всего в двух милях отсюда, а тут – ни капли. Чертово место, мать его за ногу. Надо отдать его обратно гребаным индейцам.

Серебристые тополя затрепетали. Северо-западный ветер срывал листья с деревьев и крученым вихрем нес их по воздуху, норовил сдернуть полотенца с бельевой веревки хозяйки. Работники потянулись с поля к баракам. Издали они были похожи на колорадских жуков.

– Куда это, черт их дери, они намылились? – заорал Кортнеггер.

– Гроза надвигается. Они видят это так же, как и вы.

– Скажи этим сукиным детям: если хотят получить свою плату, пусть продолжают работать. Небольшой дождь им не повредит.

– Но в них может ударить молния. Никто не остается в поле во время грозы.

– А эти останутся! – И Кортнеггер завопил против ветра: – А ну, возвращайтесь к своей чертовой работе, педерасты проклятые! Ни один из тех, кто уйдет с поля, не получит ни шиша!

– Они вас не слышат.

Деревья в защитной полосе взмахнули листьями, показав их белую изнанку, и стали похожи на пенный гребень волны. На ветвях закаркали вороны. Странно, что они не улетели в какое-нибудь укрытие. Другое дело во́роны, они не такие, как вороны, во́роны, кувыркаясь, несутся в штормовом воздушном потоке, взмывая на