Повести л-ских писателей - Константин Рудольфович Зарубин

«высшего разума», который, имея возможность прийти на помощь погибающим собратьям, выбирает вместо этого чёрт знает что. Госпожа Яновская справедливо и метко провела сравнение с теодицеей. Ни в соответствующих разделах теологии, ни в монологе загадочной Милды ничего, кроме попыток извинить неизвиняемое, я не вижу.

Комментарий Лиисы Гревс-Дьяконовой

То, что вспомнилось Алине, очень интересно! Однако я склонна думать, что л-ские писатели видят всё же существенную разницу между человеком и прочими животными Земли.

Меня в этом убеждает как их обращение с нами, так и (теперь) история возникновения этики, рассказанная Витой Яновской. Обратите внимание: в представлении л-ских писателей, признаком наступления второго этапа в развитии этики является возникновение сложного языка, годного к называнию и обсуждению внутренних переживаний живых существ. Я согласна с Алиной в том, что богатство чувственного мира слона или дельфина едва ли значительно уступает нашему. Но лишь человек волею эволюционного случая наделён языком, при помощи которого возможно описать и «отрефлексировать» это богатство.

На днях, по совету Тайны, я читала об универсальных свойствах человеческого языка. Список таких свойств был предложен Чарлзом Хоккетом и позднее расширен другими исследователями. Если его рассматривать в свете зоологических знаний, он показывает одновременно и эволюционную преемственность между нашим языком и коммуникацией животных, и громадное расстояние между ними.

Ключевым свойством здесь мне представляется открытость языка. Наш язык «умней» нас самих, его горизонт бесконечен. Нет сомнения, что отдельные люди (например, мы) ограничены в своих выразительных средствах, но язык позволяет нам указать на невыразимое, неописуемое, непостижимое; позволяет отграничить таинственное от уже понятого и тем самым совершить первый шаг на пути к раскрытию тайны или же к примирению с ней.

Комментарий Тайны Лайтинен

Я тоже не могу представить то, о чём Вита говорит. Мне кажется, это бесполезно представлять. У нас не получится.

Также мне кажется, что надо с большой осторожностью относиться к объяснениям, которые встречаются в тексте ПЛП. Если делать какие-то выводы, то лучше делать их из того, что пришельцы (или их машины) делают непосредственно с нами и со свидетелями. Но на основе их действий я согласна с Лизой: скорее всего, они отличают нас от других животных или, по крайней мере, от подавляющего большинства других животных. Все их манипуляции с нами так или иначе полагаются на очень детальную эпизодическую память и, видимо, также на способность говорить о воспоминаниях. Конечно, и наша богатая эпизодическая память, и тем более способность о ней говорить, связаны с языком.

Ещё я хочу сказать, что не поняла, почему повесть про енотов и повесть об армянской конференции «функционально эквивалентны». Я вижу, что в обеих повестях встречается идея, о которой Алина говорит: на высоком уровне развития этики цивилизация понимает, что единственный морально допустимый способ взаимодействия с существами, которые не достигли этого уровня, – полное отсутствие взаимодействия. Такая цивилизация не занимается «спасением» или «воспитанием».

Но в повести про енотов ключевая часть сюжета в том, что высшая цивилизация (потомки людей) оставила «воспитательное» послание менее развитой цивилизации (потомки енотов). Да, люди полностью ушли с Земли, оставив её животным. Но их маяки настроены так, что они начинают работать, когда еноты ещё не достигли такого же уровня этики. По-моему, это очень важное различие между повестями.

Комментарий Дарьи Кожемякиной

Я тоже не могу представить, что я машина без сознания. Как можно представить, что у тебя нет сознания?

Но я не согласна с Тайной насчёт енотов. Мне кажется, они уже достигли того уровня, на котором были люди, когда оставляли маяки на транснептуновых астероидах. У свидетельницы Негиной в конспекте написано: «Главная часть послания содержит способ использования антиматерии, зная который, можно строить гигантские межзвёздные корабли или буксировать целые планеты от звезды к звезде». Диляра тоже говорит, что маяки открыли енотам какой-то важный технический секрет.

Я думаю поэтому, что послание оставили как раз на тот случай, что еноты будут морально готовы уйти с Земли и из Солнечной системы, но у них тупо не будет технических возможностей это сделать. Можно сказать, что это не «воспитание» и не «спасение», а просто помощь тем, кого уже не надо спасать или воспитывать.

Хотя прямым текстом Негина не пишет, что еноты готовы уйти. Это правда. И Диляра не уверена, какой у них был уровень развития этики. Может быть, я слишком много додумываю. Но тогда это не только я додумываю.

Папка восьмая

Август Даши Кожемякиной

Отсрочка до двадцать первого

Хельсинки.

17 августа 2020 года, гроза

Последний день безыскусного линейного повествования, которое так любят читатели и так не любят рассказчики историй вроде нашей, случился 31 июля. На следующий день и ещё много дней был август. Планета Земля летела сквозь Персеиды, в атмосфере горела кометная крошка, назревала вторая волна пандемии, днём светило солнце, ночью луна. Осадки случались во всякое время суток, но не слишком часто по финским меркам. Ну а если смотреть из будущего, из того мира, где умрёт Даша Кожемякина, то осадков точно было в самый раз.

Вечером семнадцатого числа над городом проползла настоящая гроза, последняя в том году.

Даша видела грозу из окон квартиры на Хямеэнтие, 35 и оттуда же ловила первые капли дождя. Лизаксанна (с Алининой лёгкой руки новую Дьяконову все теперь звали Лизаксанна) бросилась всё везде закрывать при первых же раскатах грома, но Даша отвоевала половину левого окна в большой комнате. Эту половину она захлопнула, только когда хлынуло как из ведра. А пока не хлынуло, пока небо сверкало и гремело почти всухую, Даша сидела, облокотившись на подоконник, спиной к остальным, и нюхала грозовой воздух, и подставляла ладонь под капли.

Гроза пахла так же, как три года назад, в том самом августе, после которого у Даши на всю жизнь осталось чувство августа, а заодно и шумерско-персидская клинопись на руке. Клинопись, правда, появилась только в конце месяца, после двадцать первого числа, её дня рождения, то есть появления на свет. Татуировку без разрешения родителей в Финляндии можно делать с восемнадцати. В том самом августе ей как раз исполнилось восемнадцать.

Теперь до годовщины её появления на свет оставалось меньше недели. Дальше этого срока оттягивать полноценный разговор с Марьей или хотя бы с мамой было невозможно.

От Марьи Даша до сих пор отделывалась мемами и короткими сообщениями. Благо Марья, как и мама, была в Хямеэнлинне – укатила туда весной, когда всех перевели на дистанционку, и осталась на