Рождение Империи. Преемник магистра - Алексей Балахнин

Торд неприятно заулыбался и облизнул губы. Он понял, что у его соперника нет прямых доказательств.

– Мои люди тоже с готовностью подтвердят, что именно ты был зачинщиком раздора и, перебив моих воинов, сбежал как крыса, прихватив часть добычи. Твое слово против моего, – с хитрым прищуром произнес ярл.

– Поэтому я предлагаю суд поединком.

Олаф знал, что доказательств и свидетелей у него нет. Торд был прав: его слово против слова Олафа. Были еще рабы, которые видели, кто напал первым, но их слово – ничто по сравнению со словом свободного человека. Единственный способ призвать ярла к ответу – это поединок. Олаф рассчитывал на то, что сын ярла, как и он сам, не смогут устоять перед возможностью так легко и просто решить вопрос в свою пользу, ведь Хрут был берсерком, который иногда зарабатывал, выходя на суд поединком вместо кого-то из знатных людей северных островов. Вот и сейчас Олаф прекрасно видел, как загорелись глаза у сына ярла. Тот наклонился к отцу и прошептал ему что-то на ухо. Торд довольно кивнул и с улыбкой согласился:

– Как хочешь, мальчик. От клана Хольми на суд поединком выйдет мой сын – Хрут.

– От клана Вебьернов на суд поединком выйду я, Олаф, сын Лодмунда.

Народ зашептался по углам. Мало кто сомневался в победе берсерка, но были и те, кто разумно полагал, что для начала нужно увидеть в деле Олафа.

– Предлагаю не затягивать и выйти всем к месту боя.

Конунг направился к выходу, а за ним – вся собравшаяся толпа. Лишь воины клана Вебьернов и Хольми шли в отдалении, не упуская друг друга из виду. Вскоре вся процессия подошла к месту, где проводились тренировочные бои и поединки. Это небольшой участок ровной, утоптанной земли, примерно пятнадцать шагов в поперечнике, очерченный круглыми камнями. По правилам поединка, тот, кто выйдет за черту арены до конца боя, будет признан проигравшим и прозван нихингом[29]. У каждого из сражающихся будет свободный выбор оружия и три деревянных щита. Бой может идти до первой крови, если раненый откажется продолжать и признает свое поражение, или же до смерти. Чтобы не прослыть слабаком и не наслать позор на свой род, мало кто соглашался выйти из боя, так что почти все поединки заканчивались либо сильными увечьями, либо смертью одного из участников.

В углу, к которому подошел Олаф, уже лежали три щита с цветами клана Гринольвов. Еще накануне Гудред позаимствовал их у конунга и проверил как следует. Хрут же получил свои щиты, которые носил с собой на случай, если кто-то решит воспользоваться его услугами. Он лишь презрительно бросил взгляд на них и достал два топора. Сняв куртку вместе с рубахой, оголил многочисленные татуировки и поиграл буграми мышц. Всем своим видом Хрут демонстрировал, что не только не боится противника, но и не считает опасным.

«Что же, придется поставить тебя на место», – подумал Олаф и достал меч из ножен.

Вокруг арены уже собралась толпа, числом гораздо больше, чем было на тинге. Весть о поединке уже разнеслась по селению, и теперь люд прибывал со всех концов деревни, чтобы посмотреть на кровавое зрелище.

Олаф ударил по щиту мечом дважды, а Хрут – топором по топору, приветствуя соперника, как требовал того обычай, и воины стали сходиться. Хрут начал действовать как берсерк, на что и рассчитывал Олаф. Вот только он не учел силы, с которой нападет противник, обезумевший от жажды крови и съеденных грибов. Сын Торда набросился на Олафа с градом мощных ударов, и молодому ярлу пришлось уйти в глухую оборону. Атаки были мощными и все время в новом направлении, доказывая, что сын ярла Хольми знал свое дело. О том, чтобы атаковать в ответ, не было и речи. Хрут не давал сыну Лодмунда продохнуть, заставляя того думать только о защите. Так долго продолжаться не могло, и щит, треснув, развалился пополам. Хрут остановил атаки, давая возможность Олафу сменить испорченный щит.

Ярл Вебьернов отбросил в сторону остатки некогда хорошего и крепкого баклера и направился за вторым. Рука опасно ныла и немела от нагрузки, и, пока появилась передышка, Олаф разминал руку и давал крови наполнить ноющие пальцы. Хрут терпеливо ждал в стороне, гневно раздувая ноздри, улыбаясь и наигранно размахивая топорами по кругу. Первый раунд длился чуть больше минуты.

– Хорошо, что первым треснул щит, а не твоя рука. Тебе нужно быть более подвижным. – Гудред выглядел взволнованным.

– Все хорошо. Сейчас попляшем.

Олаф постарался сказать это уверенным голосом и подмигнул старому другу. Снова два приветственных удара мечом о щит, топором о топор – и берсерк сорвался с места, накинувшись на жертву. На этот раз его удары если и приходились в защиту Олафа, то не встречали должного сопротивления. Теперь Вебьерн выбрал другую тактику и больше уклонялся, ставя блоки, чтобы не парировать, а отвести смертоносные удары. Протанцевав с противником несколько минут, Олаф улучил момент, и когда Хрут после очередного неудачного удара слегка завалился по инерции, меч ярла скользнул и оставил на бедре противника широкую кровоточащую полосу. Берсерк, казалось, не заметил этого и продолжил давить на врага, а его зрачки расширились, сделав глаза похожими на два черных провала в бездну.

Время шло, и силы начали покидать Вебьерна. Ноги налились тяжестью, и все труднее становилось уходить из-под атак берсерка. Как итог, через пару минут второй щит превратился в щепки, не сдержав удара, и теперь у Олафа была рана на руке. Топор пробил уже изрядно прохудившееся дерево и достал предплечье. И вновь противники разошлись по углам. За этот, более продолжительный раунд оба уронили кровь на настил боевого поля, но оба хотели продолжать, несмотря на одышку и боль в уставших мышцах. Теперь у Олафа остался лишь один щит.

– Ты выдержишь до конца? – глядя в глаза северянину, который стал ему как сын, спросил Гудред.

– Все идет по плану. Но этот сукин сын нажрался грибов и теперь не чувствует боли. Даже не хромает от ран.

Олаф оглянулся, чтобы посмотреть, как его противник истекает кровью. За остаток прошлого поединка он успел нанести еще несколько кровоточащих ран. Хрут тяжело дышал, но все так же смотрел на него бешеными глазами.

– Это к лучшему. Чем больше ран, тем сильнее он звереет и теряет контроль.

– Хорошо бы. Мне еще рано пировать в Вальгалле. Не сейчас, – сказал Олаф и постучал мечом по щиту.

Хрут подскочил к северянину, словно и не было первых двух раундов, и обрушил сразу оба топора на подставленный щит. Тот предательски затрещал, но пока держался, чего не скажешь про Олафа. Его ноги скользили в образовавшихся небольших лужицах общей крови, и теперь он был менее проворен. Усталость тоже начала сказываться. Мышцы налились тяжестью, казалось еще немного – и конечности откажутся подчиняться. Вебьерн понимал, что сейчас нужно выложиться полностью. И выкладывался. Ушел от очередного удара и кончиком меча резанул плечо противника; еще уворот, затем блок щитом – и новый порез на животе противника. Кувырок вперед, чтобы уйти от горизонтального удара обоими топорами, встать, развернуться на одних пятках и встретить очередной удар щитом.