Время для жизни - 2 - taramans

им не делал замечаний, не пресекал эти дополнительные занятия, выходило, что руководство сочло эти занятия — приемлемым видом времяпрепровождения курсантов. А потом, как-то Ильичев договорился и их стали выпускать за пределы училища, прогулять-промять лошадок. В вечернее время транспорта на улицах становилось совсем мало, и им никто не мешал шагом или рысью объезжать близлежащие улицы, а то и спускаться к Иртышу — прогуляться вдоль все той же лыжной трассы. Благо снег там был утоптан за зиму изрядно, и кони шли легко, не проваливаясь в снег.

Конюхи поставили условие — менять лошадок от случая к случаю. Тем тоже не надо бы застаиваться в конюшне. А занятия второго курса на лошадях были далеко не каждый день. И постепенно Косов привык к этим умным животинкам, и ему даже стало нравится и чистка их, кормление/поение, и эти конные прогулки.

К тому же этот уход и обихаживание лошадок здорово успокаивало нервы. А то Косов стал замечать за собой некоторые перепады настроения и излишнюю раздражительность. Ну а как не раздражаться-то, когда по утрам… «стояк» не побороть! И без всякой надежды на ближайшее будущее! Оставалось лишь шипеть в сторону приятеля.

Основная масса курсантов пусть и чувствовала некоторое неудобство и «томление духа», но напрямую все это… не связывало с отсутствием женского тепла и ласки. Ну что с них взять — мальчики, не целованные в большинстве. А вот Ивану приходилось сложно. И даже дополнительные физические упражнения здесь не очень-то помогали. Мышцы-то загрузить — загрузишь, а с психологией что делать?

Как заметил Косов, Ильичев тоже не мог похвастать новыми победами и пассиями в большом количестве. Хоть несколько раз Степа и исчезал по субботам и воскресеньям в неизвестном направлении, но — видно было по раздраженной морде — все не то!

— Что? Не клюет? — подкалывал Косов сержанта.

— Да… мля… все как-то — не так! Да и зима же опять же! Толком-то не разглядишь же. Все укутаются во сто одежек! Тут в прошлом увольнении с дамочкой вроде бы неплохой признакомился. Ну — туда-сюда… В кино ее пригласил. Посидели, фильм посмотрели. Потискал я ее… И вроде бы — все ничего! Даже в гости напросился, дескать — чайку попить, а то морозец изрядный.

— Ну и?

— А чего ну и? Ни хрена хорошего! Как разделась она… мама дорогая! Да ей — лет сорок уже! Старуха же!

— Сбежал? — захохотал Иван.

— Скажешь тоже! Сбежал… Красные командиры не пасуют перед трудностями и опасностями!

— И что?

— Что, что… зажмурился… И отодрал ее! Со всей пролетарской ненавистью, как ты говоришь! Только… туда я больше ни ногой! В Моздок я больше — не ездок! — еще больше развеселил Косова сержант.

— Да… гроза бабулек и престарелых прелестниц. Ты смотри так-то… на «конец» что-нибудь не намотай! А то будет еще — позорище!

Ильичев в ответ только дернул головой — типа «сам с усам!».

Кроме проставления конюхам, Косов провернул еще парочку операций. С помощью все того же проныры-каптера, прикупил себе за недорого новый бушлат. Потому как, и ухаживать за лошадьми и верхом кататься в шинели было все же неудобно! Пехотная она у них, шинелька, а не кавалерийская, не шибко-то приспособлена к верховой езде.

Потом, через того же каптера, сошелся поближе со «спецами» в училищной «швальне». Была у них и такая, так же, как и сапожная мастерская. Именно здесь выпускникам подгоняли форменное обмундирование, обувь и снаряжение. А за небольшую денежку — могли и выполнить некоторые, выходящие за пределы строевого устава и наставлений по ношению формы, «апгрейды» всего этого. Но — неприметные такие «апгрейды», если специально не смотреть — не увидишь и не поймешь!

Так, купленный бушлат Косов отнес в швальню, объяснил, что ему нужно. Портные, хоть и покачали головами, но — переделали бушлат, сделав ватную подкладку съемной. А также пришпандорили, к воротнику дополнительные крючки и пуговицы, чтобы можно было пристегнуть серый цигейковый воротник. Сам воротник достали все те же портные.

Услышав, что курсанты, прошедшие в основной конкурс самодеятельности, и участвующие в концерте в конце апреля, будут обмундированы в новую форму — по образцу второго курса, Косов заранее подсуетился и заказал себе хромовые сапоги. Только не с простой кожаной подметкой, а с прошитой и подклеенной резиновой. Поверх той же кожаной! Носки же и внешние края каблука — велел усилить от истирания. Сам сапожник предложил не мудрить с металлическими набойками, а сделать набойки деревянными.

— Цокать при ходьбе не будут! Ты ж не лошадь с подковами, зачем тебе цокать? А дерево это — крепкое, высушенное, да слоенное — клееное! Сносу — век не будет! Да я тебе и еще пару наборов дам, чуть что — тебе любой сапожник за пять минут поменяет! — мастер казался опытным и умелым, а потому — причин ему не доверять у Ивана не было.

— А чего фуражку не заказываешь? Если в концерте будешь участвовать — то фуражка нужна же! Все сделаем в лучшем виде! Тебе что больше по душе — «жоржик» или «лопата»? Ага… «жоржик»! Вот смотри — и сукно поставим командирское, и внутри околыша подкладкой — не дерматин вошьем, а чисто лайковую кожу! Козырек — кожаный лакированный! Красота же!

На возражение Ивана — мол, «не по чину» такую «фураньку» себе строить, портной отмахнулся:

— А то у нас ты первый такой будешь?! Да каждый год человек десять, а то и больше к нам прутся со всем этим. Ну — у кого деньжата доплатить есть. Так что… все будет — и неброско, чтобы начальству в глаза не бросалось, но и аккуратно, качественно. Да и мануфактуру задействуем хорошую. Не так что… что со склада тебе выдадут!

Почему Косов был уверен, что будет участвовать в заключительном концерте? Да потому, что и видел, и послушал, кого от роты выбирали для участия в конкурсе ротный и политрук. Нет, так-то… парни играли и пели — неплохо, но… самодеятельность все-таки! А вот у них с Гиршицем дуэт уже сложился, и очень надо признать — неплохой дуэт. Да это все, кто их слышал, признавали.

Поначалу другие курсанты вообще не хотели участвовать в этом ротном отборочном конкурсе —