Клей - Ирвин Уэлш

Он встал, обвязал вокруг богатой талии банное полотенце и спустился вниз, где и обнаружил записку. Держа её в одной руке, другой он придерживал полотенце и пялился на картонку, не веря своим глазам.

Совсем ебанулась, сказал он про себя.

Терри принудили действовать. Ему пришлось выйти за едой. На улице стоял холод, кроме того, Терри никогда жаворонком не был. Промозглый воздух цапнул его сквозь полинялую, изношенную футболку с надписью «Smile if you feel sexy». Не лето, а сплошное разочарование: на дворе август, а холод, как в ноябре. Местные лавчонки – на фиг, лучше прогуляться бодренько. В одной стороне Стенхаус, в другой Сайтхилл. Сайтхилл, решил он и покатился в сторону больших домов. А что, Сайтхилл ничего на самом деле, он ему всегда нравился.

Однако это утро довольно быстро выбило его из колеи, на хуй. Когда он прошёл под виадуком и быстро направился к торговому центру, ему казалось, что он видит свой район глазами изнеженного гомика из паблик-скул, автора статей на злободневные социальные темы, которые изредка появлялись на газетных разворотах. Повсюду собачье дерьмо, битое стекло, стены исписаны, оглушённые валиумом молодые мамаши толкают перед собой коляски с орущими детьми, снуют краснорожие алканы, скучающая молодёжь вышла по таблетки да порошки. Терри недоумевал: то ли это от общей подавленности, то ли оттого, что уж очень давно он не ходил в магазин за продуктами.

Чего это ей моча в голову ударила, размышлял он. Последнее время она вообще чудила, но ведь она, заметьте, как раз достигла возраста между пятьюдесятью и шестьюдесятью, который, как полагал Терри, для женщины весьма опасен.

Клуб «Фриндж»

Рэб Биррелл вылез из такси и, почти не разгибаясь, пересёк короткое расстояние между поребриком и входом в клуб «Фриндж». Он чувствовал себя алкоголиком, тайком пробирающимся в винник. Если б мимо проходил кто-нибудь из его знакомых… едва ли это возможно. Впрочем, такие пошли времена, что своего пацана где угодно можно встретить. Рейверы и фанаты в первобытном виде поизвелись. Им на смену пришёл более информированный класс обычных тусовщиков, способных самым непостижимым образом оказаться в месте, где вы меньше всего ожидали их встретить. Бирреллу представилась причудливая картина: «Фриндж» полон колбасеров – тайных поклонников искусства. Сам Рэб в искусстве мало чего понимал, зато ему сильно нравилась атмосфера фестиваля, бодрая суета, в которую погрузился город.

Его друг Энди, с которым они снимали квартиру, проследовал за ним. Рэб засветил две клубные карты, которые ему организовал его брат Билли. Он же достал ему два билета на закрытую премьеру фильма, который им обоим понравился. Рэб Биррелл оглядел компанию присутствующих здесь лондонских деятелей искусств и медиа. На три фестивальные недели эти упыри сподобились даже открыть отделения собственных клубов, чтобы не дай бог не выйти за пределы круга тех мудил, с которыми они непрерывно надрачивают друг другу всё остальное время. Биррелла бесило, что именно этот класс людей, по сути, решал, что тебе читать, смотреть и слушать. Он метал критические оценивающие взоры. Большой специалист по классовой борьбе, всякий раз, когда какой-нибудь взгляд, жест, реплика или акцент совпадали с его ожиданиями, он с удовлетворением извращенца смаковал подтверждение невесёлых прогнозов.

Энди прочитал презрение на его лице и, передразнивая его выражение, сказал:

– Угомонитесь, мистер Биррелл.

– Тебе-то что, ты в Эдинбургской академии учился, – подколол Рэб, заценивая парочку симпатичных женщин у барной стойки.

– Вот именно. Мне от этого не легче. Я ходил в школу с такими вот упырями, – ответил Энди.

– Значит, тебе будет легче найти с ними общий язык, так что заказывай выпивку, иди к тем пташкам и начинай съём.

Энди возвёл глаза к небу, изображая покорность, и Рэб уже собрался двигаться, как почувствовал руку на своём плече.

– А мне говорили, что гопников сюда не пускают, – ухмыльнулся ему огромный детина.

Рэб сам был метр восемьдесят, но рядом с этим гигантом почувствовал себя лилипутом. Притом – ни грамма жира, сплошные мускулы.

– Хуя себе, Лексо, как дела, чувак? – улыбнулся Рэб.

– Неплохо. Пойдём выпьем по бокалу шампанского, – сказал Лексо, указывая на угол, где Рэб отсканировал мужчинку пидорского вида и двух женщин, одной в районе двадцати, другой – лет тридцать.

– Это придурки из телекомпании. Они снимают документальный фильм о фанатах. Вот, вписали меня консультантом.

Рэб с одобрением отметил жёлтую яхтенную куртку «Пол-энд-Шарк», в которой щеголял Лексо. Одна из тех двусторонних моделей, что вошли в обращение как средство для запутывания следов ещё в стародавние времена. Он вспомнил представление, которое устраивал мэтр Конрад Дональдсон: «Вы утверждаете, что обвиняемый был в красной куртке, потом в чёрной. Тем временем на другом была чёрная куртка, которая каким-то чудом обернулась синей. Вы признали, что употребляли алкоголь. Принимали ли вы другие психотропные средства в тот вечер?»

Обвинение выразило протест, и вопрос был снят, однако пятно уже было не смыть. Лесксо и Гоусти всегда требовали от пацанов качественного прикида. Однажды они отослали двух известных бойцов домой из-за того только, что на них были джинсы и куртки от Томми Хилфигера («гопника Хилфигера»). «Лучше удавиться, чем так наряжаться, – припечатал Гоусти, – нужно держать марку. Вы ж не из деревни, в конце концов».

С тех пор как его друг Гоусти пал от рук копов, Лексо стал более-менее законопослушным.

– Пойдёшь завтра на Истер-роуд? – спросил Рэб.

– Нет, я там уже сто лет не был, – закачал головой Лексо.

Биррелл кивнул задумчиво. Такие времена настали, что старичков действительно легче встретить в клубе «Фриндж», чем на Истер-роуд.

Рэб и Энди выпили из высоких узких бокалов, после чего откланялись. У Лексо были свои дела: представляя их, он сделал своё шоу и уже потихоньку стал вытеснять из компании. Рэб долгое время прожил в одной комнате со своим старшим братом Билли и лучше других понимал, как долго можно удерживать внимание крутого пацана. Что бы они ни брали, что бы ни давали, делают они это в соответствии с собственными правилами. Попытки заставить обратить на себя внимание назойливыми разговорами их только раздражают. Кроме того, Рэбу Бирреллу довольно противно было наблюдать, как эти телевизионщики ловили каждое слово Лексо, как загорались их глаза, когда тот рассказывал истории своей жизни, специально отобранные и искусно составленные, чтобы изобразить его самого великим вождём, одерживающим великолепные кулачные победы над всеми и каждым. Когда Рэб и Энди уже уходили, Лексо сказал:

– Скажи своему брату, что я о нём спрашивал.

Рэб представил себе комментарии, которые Лексо выдаст любопытным медиатипам, что-нибудь вроде: н-да, этот Рэб Биррелл, нормальный такой чувачок. Пару сезонов подтусовывал с фанатами, но топ-боем никогда не был. Смышленый, учится теперь в колледже, так говорят. Вот брат его, Билли, совсем другая история. Был в своё время хорошим боксёром...