Алая графиня - Джинн Калогридис

— Я не смогу удержать крепость, — призналась Катерина. — В письме Джироламо говорится, что Флоренция и Сиена объединяют силы, чтобы заставить меня сдаться. Колонна обязательно двинет на нас свои войска, это всего лишь вопрос времени.

В ту ночь Катерина так и не заснула. На рассвете она написала Джироламо и Священной коллегии, а к полудню получила ответы на оба письма. В числе прочего ей позволялось взять сто вооруженных человек для сопровождения ее по улицам Рима к детям. Муж моей госпожи уже был в городе, улаживал свои денежные дела.

Я ехала верхом рядом с графиней, которая величественно двигалась по запруженным народом улицам Рима на великолепной белой кобыле. Она в последний раз посмотрела на замок Сант-Анджело, Ватикан, собор Святого Петра без всякой жалости к себе. Катерина лишь мельком взглянула в сторону развалин, бывших недавно палаццо Риарио. Но когда она проезжала через Порта-Маджоре, покидая город, ее лицо окаменело, превратилось в горестную маску.

Из-за сокрушительного поражения путь обратно в Форли оказался печальным, вымощенным угрюмым недовольством Джироламо и полыхающей яростью Катерины. Супруги не глядели друг на друга, когда наш небольшой отряд остановился на привал. Граф выехал из города с неполными пятью сотнями дукатов — свадебный наряд Катерины, погибший в огне, стоил дороже.

Я же, напротив, испытывала несказанное счастье, поскольку Лука был цел и невредим. С хмурого позволения Катерины я ехала рядом с ним на муле. Мы проговорили почти весь день и всю ночь: когда отряд остановился на отдых и все заснули, мы с Лукой выбрались из палаток и обнимались под звездами.

На третий день пути нас нагнал гонец от кардинала делла Ровере.

— Habemus papum![9]— кричал он, галопом подлетая к Джироламо, который ждал, сидя верхом.

Граф приказал отряду остановиться. Катерина, завидев гонца, выскочила из экипажа и побежала так быстро, как позволял ей восьмимесячный живот.

К ее облегчению, Папой избрали не Борджа, однако и не кардинала делла Ровере. Их неистовая борьба за папский престол вызвала такие волнения в Священной коллегии, что никто из кардиналов не проголосовал ни за одного из них. Тогда делла Ровере, как он утверждал в послании, предложил своим сторонникам избрать его протеже, рожденного в Италии грека, Джованни Батиста Чибо. Этот кардинал, а теперь Папа Иннокентий VIII был человеком обходительным, и никто не имел повода питать к нему ненависть. Даже Борджа проголосовал за него. Делла Ровере особенно радовался тому, что Чибо будет выполнять все его приказания. Ведь именно он в свое время уговорил Сикста даровать этому греку алую шапочку.

Джироламо принял новость со слабой улыбкой. Теперь делла Ровере будет хотя бы стоять прямо за Святым престолом. Катерина молча отвернулась. Делла Ровере может кичиться, сколько ему угодно, однако он не получил тиары и отказал графине в помощи, когда она мучительно в ней нуждалась.

Даже жители Форли не радовались прибытию господ. Мы проехали через ворота, за которыми нас не ждало ни единой живой души. Пока мы тащились по улицам, застроенным грязно-коричневыми приземистыми домами рабочих, люди смотрели на нас из открытых дверей, но никто не выкрикивал приветствия. Когда мы вышли на самую широкую площадь в центре города и двинулись вдоль небольшого, но оживленного рынка, все торговцы, крестьяне и кухарки замерли и молча взирали на нас.

Только подъехав к самому богатому дому, в котором жил городской глава Луффо Нумаи, мы встретили более-менее теплый прием. Жилище Нумаи напомнило мне палаццо Медичи во Флоренции: в три этажа, с рядами высоких и широких прямоугольных окон, оживляющих светло-коричневую каменную кладку. Как и дворец Медичи, дом Нумаи без всяких излишеств — печальное зрелище для тех, кто привык к сверкающим фасадам римских палаццо.

Когда Джироламо постучал, дверь открыла кухарка в грязном переднике. Она так поразилась появлению правителя Форли, что повернулась к нему спиной, оставив стоять в дверях, и принялась звать своего господина.

Луффо Нумаи был старшим политическим советником и посредником Пино Орделаффи, а затем его сына Синибальдо, пока не стало ясно, что побеждает Джироламо. Тогда он поклялся в верности новому правителю Форли, да так убедительно, что граф доверил ему ключ от нового палаццо Риарио.

Сер Луффо Нумаи сбежал по ступенькам к двери и всплеснул руками, изображая неуемную радость при виде новых обитателей городка. Он поклонился так истово и размашисто, что все мы непременно засмеялись бы, если бы не были так измучены путешествием.

Нумаи взбежал обратно по лестнице и вернулся со связкой ключей, которые вложил в руку графа. Когда Джироламо направился к своему коню, Нумаи подскочил к экипажу Катерины.

Сер Луффо был одет как купец, в тунику из серого шелка-сырца и простые черные рейтузы, на нем не было ни золота, ни украшений. На макушке у него сияла лысина, обрамленная тонкими темными волосами, доходившими до плеч. Он носил круглые очки, которые постоянно поправлял, не сознавая того. Я решила, что ему далеко за пятьдесят.

— Ваше сиятельство! — воскликнул Нумаи, стискивая руки словно в смущении, когда Катерина придвинулась к окну. — Я и забыл, как вы ошеломляюще прекрасны! Каждый раз, глядя на вас, я восхищаюсь все больше! Прошу, умоляю, окажите мне честь, отобедайте со мной сегодня вечером! Ваш супруг и наш господин велел мне просить ответа у вас. Я был бы счастлив приветствовать вас подобающим образом! — Каждую фразу он подчеркивал, подобострастно всплескивая руками.

— Сер Луффо!.. — устало произнесла Катерина, вымученно улыбнулась, кивнула и отодвинулась от окна кареты.

Наш отряд снова тронулся в путь, и через несколько минут мы уже входили в новый дворец Риарио. Немногим больше дома Нумаи, он представлял собой длинное прямоугольное строение из разных по размеру кирпичей всех оттенков оранжевого, белого и серого, выгоревших на солнце. Парадный фасад прорезали два ряда высоких арочных окон, по шесть с каждой стороны от двери. В последнем этаже окна были маленькие и круглые.

Я вошла в дом вместе с Катериной, детьми и их нянькой Лючией и отправилась на поиски детской. Здесь не было гладких мраморных полов и лестниц, стен, завешенных гобеленами с золотой нитью, только скрипучий деревянный пол из неровных досок, частично закрытый старыми грязными коврами. Стены оштукатурены очень плохо, на них зияли трещины. Когда мы поднимались по лестнице, деревянные перила опасно шатались под рукой. Кое-где на глаза попадались отголоски прежней жизни: портрет Катерины, бесценная ваза, золотой канделябр, чудесное покрывало, — но в целом дом казался заурядным, старым и мрачным.

Несколько лет назад Катерина прожила в нем пару месяцев, но в ее письмах из Форли не было жалоб на дом. Я решила, что новое палаццо Риарио казалось ей тогда по-сельски оригинальным и вполне подходящим для жизни, если в любой момент можно уехать в Рим.