Алая графиня - Джинн Калогридис

Я засмеялась, привалилась к жесткому деревянному изголовью кровати и заявила:

— С этим ты уже опоздал. Я и так пьяна.

— Значит, надо сделать тебя еще пьянее.

Он присел на кровать рядом со мной, мы подняли бокалы, но не успели осушить их. Когда Лука наклонился надо мной и поцеловал, я поставила на пол свой бокал и ответила мужу тем же. Начав, я уже не могла остановиться.

Скоро Лука опустился на меня всем телом и шепотом спросил:

— Ты готова?

Я была готова.

Я слышала много рассказов о потере невинности, сама же могу заявить следующее: я почти не ощутила боли, а скоро и вовсе забыла о ней, растворяясь в неземном наслаждении.

Точно так же, как это было в потайном кабинете в Риме, Лука зажимал мне рот ладонью в безуспешной попытке заглушить мои крики.

Первые недели замужества я проводила ночи с Лукой и возвращалась в спальню госпожи только под утро. Каждый вечер я засыпала, вдыхая вселяющий успокоение запах чернил, пергамента и мужского тела. Лука зажигал лампу, ставил ее на конторку на колесах, накрывал своей шляпой, чтобы свет не резал мне глаза, и садился за работу, как это делал мой брат. Я никогда не спрашивала, что он пишет, а муж не рассказывал мне об этом.

Как-то раз я проснулась и увидела, что лампа уже погашена. Лука открыл ставни и стоял под маленьким окном в полоске лунного света, игравшего на волосах. Я смотрела слипающимися глазами, как он вытянул руку и нарисовал в воздухе пятиконечную звезду на фоне южной стены. Я лежала неподвижно, едва дыша, а он замыкал круг, двигаясь от стены к стене с большой осторожностью, чтобы не натолкнуться на мебель и не разбудить меня.

Наблюдая за ним, я чувствовала, как меня переполняют любовь, стыд и ужас. Любовь, потому что я знала, что Лука видел ангела. Значит, сердце моего мужа так же чисто и благородно, как и брата. Стыд — потому что мне было известно, как Маттео желал моей встречи с ангелом, но я не смогла, а ужас…

Да, я боялась того, о чем ангел может попросить Луку, и еще больше — того, с чем он однажды придет ко мне.

Гораздо легче никогда не знать богатства и власти, чем иметь то и другое в избытке, а затем лишиться всего. Но все равно первые четыре года в Форли стали для меня по-настоящему счастливыми, потому что рядом был Лука. Крохотная неудобная комната, которую нам выделили, была для меня куда более желанным прибежищем, чем все роскошные спальни Милана и Рима, в которых я когда-либо ночевала с Катериной. Моя госпожа нуждалась во мне сильнее, чем раньше, но была великодушна и часто позволяла мне оставаться с Лукой до самого утра. Однако было много ночей, когда прежние темные страхи одолевали ее, она снова и снова вспоминала жуткие мгновения, когда отца убивали у нее на глазах. В таких случаях я оставалась рядом с Катериной, чтобы утешить ее.

Враждебность, какую графиня ощущала к своему вечно пьяному супругу, все росла, поскольку Джироламо, совершенно раздавленный падением с вершин власти, отказывался обсуждать с ней недостаток средств. Сначала Катерина пыталась ремонтировать старый дворец, придать ему римский блеск, но скоро поняла, что у нее попросту нет денег. Четыреста сорок дукатов, вывезенных из Рима, ушли почти полностью, а оставшиеся средства приходилось тратить на еду и питье.

По этой причине Катерина приобрела привычку обедать у Луффо Нумаи, который убеждал и ее, и Джироламо, что всегда рад угостить их и напоить добрым вином. К сожалению, я сопровождала Катерину на эти обеды, где мне приходилось постоянно отбиваться от ухаживаний сера Луффо. Надо признать, я выяснила, что самый быстрый способ ублажить Нумаи — ударить его и отчитать, чем суровее, тем лучше, тогда он быстренько обращался в дрожащую тварь, готовую исполнять любые мои прихоти. Как-то раз, во время очередной нашей встречи в коридоре, Катерина вышла из обеденного зала, направляясь в уборную, и снова увидела нас с сером Луффо.

— Хорошо, что ты не отвергла его окончательно, — сказала она мне потом. — Я и сама поступила точно так же. Он слишком силен, чтобы с ним враждовать. Народ прислушивается к его мнению.

Она рассуждала теперь совсем не как балованная герцогская дочка, которая в Риме делала все, что только хотела, но такова цена бедности. Катерина постепенно заложила почти все свои драгоценности, столовое серебро и оказалась в унизительном положении бедной родственницы, которая вынуждена просить у Лодовико Моро — герцога Миланского, у кардинала делла Ровере и даже у своего негодного племянника, кардинала Рафаэле Риарио. Первые двое ни разу не ответили, зато, как ни странно, откликнулся юный Рафаэле, которого искренне заботила судьба родных. Он навестил дядю и тетю в Форли, обставив визит с чрезвычайной пышностью: в толпу летели серебряные монеты, для народа накрыли пиршественные столы на городской площади, чтобы показать, что значит быть Риарио. Щедрость кардинала распространялась и на тетушку — без ведома Джироламо Рафаэле подарил Катерине несколько тысяч дукатов, понимая, что она распорядится ими мудрее, чем транжира дядя.

Стыд, который Катерина испытала из-за всего этого, вынудил ее действовать. Однажды утром она явилась в спальню Джироламо, где тот отсыпался после вчерашних возлияний, дождалась, пока он протрезвеет, и заставила объяснить городскому совету, что правитель Форли стоит на грани финансового краха, поэтому вынужден ввести налоги. К его чести, надо сказать, что Джироламо не пил, пока не довел дело до конца, а преуспел он потому, что в точности следовал наставлениям жены. Этого было достаточно, чтобы обитателям палаццо Риарио уже не грозила голодная смерть, однако сумма не составляла и десятой части того, что попадало в сундуки графа в Риме.

Но главной проблемой Катерины была не бедность — оставался вопрос личной безопасности. Папа Иннокентий официально подтвердил, что Имола и Форли принадлежат Риарио, однако ясно дал понять, что Джироламо не стоит рассчитывать на помощь Рима, если какой-нибудь алчный захватчик вторгнется в его крохотные владения. Граф, некогда командовавший огромной папской армией, теперь возглавлял местную милицию, на верность которой никак нельзя было положиться, поскольку жители Форли до сих пор считали Риарио чужаками. На наемников, которых брали на службу многие мелкие землевладельцы, у Джироламо не было денег.

В итоге Катерине снова пришлось писать многочисленные письма с просьбой прислать военную помощь в случае экстренной необходимости. Она получила только один ответ, вселяющий надежду, хотя и от весьма влиятельного лица, герцога Лодовико Моро.

«Все силы Милана явятся тебе в помощь», — писал он.

Нам оставалось лишь надеяться, что Лодовико окажется таким же щедрым на деле, как на словах.

После почти двухлетнего непрерывного запоя Джироламо рухнул на пол прямо во время игры. Один из братьев Орси выбежал из Зала нимф, требуя врача. Катерина застала своего супруга стенающим на полу, он сгибался пополам, хватаясь за бок. Лука помог перенести его в постель.