Неприкасаемый - Сэм Мариано

заставляет меня думать о тебе, — добавляю я, доставая с полки нашу единственную копию. Это потрепанная копия с состаренными страницами, но это нормально. Вручая его Картеру, я объясняю: — Его стиль письма не для всех, но если ты сможешь вникнуть в него, я предполагаю, что тебе могут понравиться его вещи. На минуту я буду очень простой, но я также думаю, что тебе понравится «Над пропастью во ржи» [Прим.: Роман, Джером Дэвид Сэлинджер], если ты еще не читал ее.

— Если это не было задано в классе, я не читал это.

— Это было задано.

— Если бы это было задано в классе, я бы тоже мог не прочитать его, — поправляется он.

Я неодобрительно качаю головой. — Ты не можешь сплотить девушку на юридическом факультете, понимаешь? Когда-нибудь тебе, возможно, придется делать свою собственную работу.

— Нет, делать всю работу для плебса [Прим.: Плебе́и, или плебс (от лат. plebs, plebejus — «простой народ]. Я делегат, — говорит он мне полушутя.

— Какие у тебя планы, когда ты закончишь школу? Трахнуть всех твоих профессоров?

— Только дам профессоров.

Я морщу нос и поворачиваюсь, чтобы шлепнуть его по животу. Он улыбается, как негодяй, даже не хрюкая от удара. — Вот почему мы разводимся.

— Потому что я очаровательный? — невинно спрашивает он.

— Потому что ты шлюха, нарушающая правила, — сообщаю я ему. Повернувшись на каблуках, я веду его обратно через вымысел к Сэлинджеру. «Фрэнни и Зуи» тоже хороши. То же самое и с «Девятью историями». Держу пари, тебе понравится Сэлинджер.

— Детка, ты прыгаешь по дорожкам, как ниндзя.

— Мой мозг обострился после всех этих лет работы над собой, — мило говорю я ему через плечо.

— Работай умнее, а не усерднее, — стреляет он в ответ.

Я качаю головой, останавливаясь и проводя пальцами по корешкам, пока не нахожу то, что ищу. — У меня есть предчувствие, что реальный мир будет для тебя довольно приспособленным.

Он поворачивается, чтобы посмотреть, как я просматриваю полки, засовывая руки в карманы. — И у меня такое чувство, что ты та, кто разочаруется, а не я. У нас с тобой не один и тот же «реальный мир», принцесса. Разве ты еще не поняла этого?

Я опускаю руку, на мгновение прекращая поиски. — Это только потому, что мы учимся в старшей школе, а ты являешься мистером Популярность. После окончания средней школы…

— После окончания средней школы я буду мистером Кем бы я ни был дальше, — перебивает он, выглядя почти сочувственно. — Мир не изменится, Зо. Что, ты думаешь, мы поменяемся местами во власти? После выпуска ты будешь на вершине только потому, что будешь больше работать? Потому что ты заслуживаешь этого больше? Потому что ты лучше? Это ничего не значит, детка. Я имею в виду, это имеет значение для тебя, это то, кто ты есть, но это не мир. Я буду на вершине еще долго после окончания средней школы. Не потому, что тогда я заслуживаю этого больше, чем сейчас, а потому, что я возьму с собой правильный ящик для инструментов. Вот и все. Это так просто.

Учитывая, что мне нравится Картер, у меня не должно быть такого беспокойства в животе, но я ненавижу возможность того, что он прав. Мой разум и сердце отвергают его версию реальности, упрямо настаивая на том, что быть хорошим человеком что-то значит. Когда-нибудь, каким-то образом… будет иметь значение, что я поступаю правильно, а он неправильно.

Мне не нравится делать нас соперниками прямо сейчас, потому что я знаю, что он будет побеждать каждый раз, но, конечно же, когда-нибудь я стану победителем. Он не прав — я работаю усерднее. Я поступаю правильно. Я заслуживаю этого больше, чем он.

Он должен быть в состоянии видеть, что проделал маленькую дырку в моих снах, потому что он тянется, чтобы схватить меня и прижимает к своей груди. — Извини, я просто циничен, — говорит он, хотя я знаю, что он не всерьез. Обняв меня за плечо, чтобы держать ближе, он кивает на книжную полку. — Давай, выбери несколько книг. Научи меня.

— Почему? — бормочу я, глядя на него. — Значит, ты можешь попросить свою фанатку прочитать их тебе, пока ты тренируешься?

— Я прочитаю их все сам, обещаю, — легко говорит он, слегка улыбаясь на своих идеальных губах. Это улыбка, которую он намеревается обнадежить, но знание того, что он только пытается меня успокоить, делает этот жест пустым.

Недовольство вытекает из меня сейчас, и я не могу остановить его. Нахмурившись, я говорю ему: — Не глупо пытаться. Не глупо быть добрым к людям и поступать правильно, а не неправильно. Мир был бы паршивым местом, если бы всем было наплевать. Ты, очевидно, нет, но кто-то должен.

— Я просто баловался с тобой, Зои, — уверяет он меня.

— Но это была правда, — констатирую я, глядя на него. — Ты не шутил со мной, ты сказал правду, и когда мне это не понравилось, ты попытался дать задний ход, как ты всегда делаешь, потому что тебе не стоило стоять на своем в этом вопросе. Тебя не интересует, согласна я или нет, потому что это тебя не касается.

— Да, Зои, я эгоистичный монстр. Я всегда думаю только о себе. Ни одно из твоих мнений или мировоззрений не имеет для меня значения. Ты просто трофей, который я могу трахнуть.

Мой желудок сжимается от мысли, что эти слова могут быть правдой, и я делаю шаг назад.

Проведя рукой по волосам, Картер говорит: — Господи Иисусе. Это была шутка, Зои.

— Странная шутка, — говорю я ему. — Трофей? Это не тот термин, который я бы ассоциировала с собой. Я не совсем добыча в этом городе. Что делает меня трофеем?

На этот раз он знает, что лучше не отвечать, но блеск в его глазах подпитывает мои собственные подозрения, и я внезапно понимаю. Это все еще не имеет смысла, но я знаю ответ.

— Джейк, — мягко говорю я. — Он сделал меня трофеем.

— Я пошутил, — снова медленно говорит он. — Я не рассматриваю тебя как трофей. Я даже трофеи ни хрена не ценю — ты знаешь, сколько их у меня?

— Да, но Зои у тебя не было, — говорю я, качая головой.