Три метра над небом. Трижды ты - Федерико Моччиа

– Да ладно! А что было потом? Я уже представляю…

– Ты ошибаешься: он предложил возместить ущерб, и мы договорись.

Она поднимается и садится в постели.

– Да неужели? Не может быть! Стэп изменился…

– Да.

– Тогда тебе можно жениться.

Я ей улыбаюсь:

– Да.

– Но зато я сообщу тебе плохую новость: завтра тебе придется уйти…

– Как это? Мы еще не женаты, а ты меня уже прогоняешь? Ты что, мне не веришь? Учти, я его не бил. Вчера вечером я вел себя безупречно!

– Могу себе представить. Поцелуй меня.

Я подхожу поближе и сажусь рядом с ней, обнимаю ее и нежно целую. Она горячая, душистая, податливая, желанная. И смотрит на меня с любопытством.

– Завтра тебе придется отсюда уйти, потому что будущие муж и жена не должны видеться в день перед свадьбой. Но сейчас ты можешь остаться…

– Хорошо.

– И даже можешь этим воспользоваться…

– Отлично.

Она снимает с себя ночную рубашку, а я радуюсь, что здесь нет ни одного призрака из прошлого. И, с облегчением вздохнув, начинаю раздеваться и сам.

Когда я просыпаюсь, в доме очень тихо, только по радио звучит приглушенная музыка. Это сработал радиобудильник, он настроен на волну радиостанции «Ram power» со слоганом «Ты это помнишь, ты этим живешь». Мой день, так уж получилось, начинается с песни «Чудесно» группы «Неграмаро». Мне кажется, это хороший знак. Я смотрю на часы: десять утра. Черт, как же долго я спал, хотя, когда я вернулся, было уже действительно поздно. Ночь была изумительной.

– Джин, ты здесь?

Ответа нет. Наверное, это она так настроила будильник. Хорошо хоть она это сделала, иначе неизвестно, когда бы я проснулся. Иду на кухню; стол накрыт для отличного завтрака. Зерновой хлеб, сыр бри, уже порезанная белая дыня, тост, который осталось только вставить в тостер, и записка.

«Привет, любимый. Еще, если хочешь, в холодильнике есть яйца, которые можешь приготовить, как тебе нравится: сделать яичницу-болтунью, глазунью или сварить вкрутую… Короче говоря, яйца ты готовить умеешь, так что делай, как знаешь. Зато я хотела тебя поздравить с твоим особым днем; может, ты и не помнишь, но это твой последний холостяцкий день. Так что расслабься, веселись и развлекайся! Мне становится смешно, но я продолжаю читать. Так вот, традиция требует того, чтобы за день до свадьбы мы, будущие супруги, не встречались. Значит, сегодня вечером сходи к своему отцу, или другу, или куда-нибудь еще, но я напоминаю тебе, чтобы ты сюда не возвращался: это плохая примета. То есть… Завтра ты уже можешь вернуться – но уже после того, как на мне женишься! А теперь – два последних совета. Я не видела твоего костюма, как и ты не видел моего платья, а я очень любопытна. Я знаю, что твой отец собирался тебе подарить его сам, знаю, что ты его примерил, и его доставили тебе на дом, так что не забудь его взять, тем более что я велела доставить туда и обручальные кольца, потому что в вашем доме постоянный дежурный. И самый последний, совсем уже последний совет! Я знаю, что Гвидо получил карт-бланш на твой мальчишник. Надеюсь, что ты развлечешься… но не слишком! Ведь завтра ты не должен быть чересчур растерян – настолько, чтобы тебе не удалось произнести роковые слова: „Да, я согласен”. Потому что ты должен их произнести! Но если случайно во время мальчишника, самой глубокой ночью из-за какой-то необыкновенной девушки, которую выберут твои друзья, чтобы отметить этот мальчишник… Короче говоря, если вдруг произойдет что-то, что заставит тебя усомниться во всем, что мы до вчерашнего дня говорили друг другу, то предупреди меня сразу же: позвони, пошли сообщение, хоть голубя или лесника… Но только не заставляй меня приходить в церковь, чтобы вместо тебя ждать своего суженого, который, к тому же, может, вообще не придет. Этого бы я тебе никогда не простила. Во всяком случае, я тебя люблю и, если все будет в порядке, выйду за тебя замуж! Джин».

Я складываю письмо и начинаю готовить завтрак. Кофе в термосе горячий, кофейник с молоком еще теплый, как если бы Джин, прежде чем уйти, его слегка подогрела. Я кладу хлеб в тостер, включаю его и, пока жду, выпиваю апельсиновый сок. На столе даже есть «Коррьере делла сера»: Джин продумала буквально все! И вот я медленно листаю газету, рассеянно читаю кое-какие новости, одновременно наливая кофе и добавляя немного молока. Я слышу щелчок сработавшего тостера, беру тост, кладу его на тарелку и отрезаю кусочек сыра бри. Мне он нравится своей нежностью: у него не слишком сильный запах, как у камамбера, который я предпочитаю в качестве вечернего, с очень холодным белым вином или ледяным пивом. Джин меня уже хорошо знает, во всех мелочах; она бы никогда не спутала камамбер с бри, которым я завтракаю каждое утро. Я ем дольку вкусной белой дыни – сладкой, но не приторной, холодной, но не слишком; одним словом, идеальна и она. Когда знают, чего ты хочешь или что тебе нравится, исполняют твои желания, достойны твоего доверия, – разве это не необходимые качества идеального человека? Того, с кем хочешь связать свою жизнь? Но даже если это было бы так, то разве не может найтись другая женщина, еще лучше? Когда входишь в торговый центр и что-то ищешь, видишь на полках столько товаров, и все они кажутся очень похожими. Однако в конце концов выбираешь то, что устраивает тебя по качеству, по цене или потому, что ты видел рекламу этого товара и она тебя покорила, убедила, что это тебе подходит, что это самое лучшее. Неужели и с браком то же самое? Существует ли, в конце концов, что-то вроде фильтра, благодаря которому ты понимаешь, что именно этот человек для тебя самый лучший? Вот оно, это слово: «лучший». Я наливаю себе еще немного кофе и обнаруживаю пакетик с двумя рогаликами из пекарни Бончи. Отламываю кусочек, чтобы посмотреть, угадала ли она еще и это. Да, он соленый! У Бончи их пекут такими нежными… Они уникальные, тесто для них поднималось на дрожжах по-особому; я бы ел их один за другим и даже не знаю, когда бы остановился; они самые лучшие. Ах да, я же размышлял о слове «лучший» применительно к браку. Так что же: Джин – это лучшее решение? Рогалики от Бончи – действительно лучшие, я действительно в один присест съел их оба, один за другим, ни секунды не сомневаясь. Съел и бри, и горячий тост, выпил и сок, и кофе, просмотрел и газету на столе. Да, но все это можно сделать и одному или с помощью прислуги, если это тебе по карману. Все это заменимо. А вот женщина должна быть единственной, особенной, незаменимой. Те чувства, которые внушает тебе она, не внушит уже никто другой. Она должна быть человеком, которого ты никогда не забудешь, о котором ты всегда помнишь и в горе, и в радости; это не твой покой, но твое беспокойство. Вот именно, твое беспокойство. Но это действительно то, чего бы ты хотел? Мы знаем, о ком речь. Я чувствую, как во мне идет борьба, как будто во мне мечутся два разных человека. С одной стороны, прежний Стэп, любитель мотогонок, страшный ревнивец, человек страстей и драчун, беглец и мятежник. И, с другой стороны, Стефано Манчини, теперь уже не парень, а мужчина, спокойный, уверенный, который ценит свою работу и все, что его окружает, включая ребенка в чреве женщины, на которой он завтра женится. Но ведь на самом деле у прежнего Стэпа уже есть ребенок! Тогда не лучше бы было сесть на мотоцикл, послать к черту всю эту свадьбу, заехать за Баби и Массимо, забрать их, домчаться до аэропорта, бросить там мотоцикл, оставить все в прошлом и сесть на первый же самолет, летящий неизвестно куда? Может быть, на Мальдивы, а потом путешествовать по всему миру, по другим островам, уехать на Сейшелы, Мадагаскар и продолжать жить с ней, больше уже не теряя ни секунды той жизни, которая нас уже слишком давно разделяет… И вот я смотрю на пакетик от Бончи, на крошки от съеденных тостов, на бри вместо камамбера, на стакан с оставшимися в нем кусочками мякоти апельсина от выпитого мной сока, на «Коррьере делла сера», который я пролистал, на письмо Джин, которое я прочитал… Есть только одна деталь: Стэп или Стефано, как ни назови, но ты, как знать, мог бы сейчас находиться на одном из тех островов, но этого не произошло. И конечно же не потому, что ты этого не захотел, но потому, что Баби тебя бросила. Может, ты этого и не помнишь, но она вышла замуж, была беременна твоим сыном и, зная это, сделала так, чтобы он мог казаться сыном другого, и, может быть, никогда бы тебе об этом не сказала. Но вместо этого она тебе об этом сказала через шесть лет, да, именно сейчас, и знаешь, почему? Потому что на этот раз женишься ты. И потому что такова жизнь: когда все кажется идеальным, она снова спутывает карты, ставит для тебя все под сомнение, забавляется с тобой, потешается и хочет посмотреть, как ты с этим справишься. Вот именно: как с этим справишься ты? Я встаю под душ, наклоняю голову, увеличиваю струю горячей воды, делаю ее еще горячей… Я уже не борюсь со своим смятением и улыбаюсь, пытаясь отогнать от себя любые сомнения. Как я с этим справлюсь? Хорошо. И даже прекрасно. Испытывай меня сколько угодно, я не боюсь; я тверд, я спокоен, я уверен в своем решении, завтра я женюсь на той девушке, на которой нужно.